Александр Бачило - Помочь можно живым

Я понял, что мне конец. Дышать стало тяжело, голову словно сдавил стальной обруч, перед глазами все поплыло. Волна нестерпимого жара захлестнула меня, и я, корчась и вопя от боли, упал на пол. Жар становился все сильнее, кажется, я почувствовал, как вспыхнули волосы на голове, но в этот момент страшный удар потряс шахту и отбросил меня далеко от двери. Я потерял сознание.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я пришел в себя. Думаю, не очень много, Я очнулся от легкого покалывания во всем -теле и обнаружил, что в тамбуре происходит что-то странное. Яркие светящиеся шары медленно плавали в воздухе. Иногда они сталкивались друг с другом, и раздавался громкий сухой треск. Тогда покалывание становилось чуть сильнее.

Я оглядел себя и едва снова не потерял сознание. Вся бывшая на мне одежда превратилась в пепел, стены тамбура стали гладкими и блестящими, как стекло, и при всем этом я оставался жив! Пепел въелся в мою кожу, навеки сделав ее багрово-черной, но никакой боли я не испытывал. Все тело казалось наэлектризованным, опутанным тонкими невидимыми нитями, которые рвались при каждом движении.

Я был напуган до такой степени, что не мог ни о чем думать, мне хотелось лишь как можно скорее бежать отсюда, выбраться наружу, к людям. Я вдруг вспомнил, что через монтажный лаз можно попасть в бункер рядом с шахтой, куда загоняют на время разгрузки тягачи и где стоят вездеходы охраны. Осторожно, чтобы не коснуться светящихся шаров, я пополз к лестнице и спустился на два этажа. Затем по узкому коридору монтажного лаза добрался до люка и дрожащими руками взялся за рукоятку. Она подалась неожиданно легко, люк распахнулся, и я оказался в бункере.

Здесь никого не было. В грузовом зале стоял неуклюжий гусеничный вездеход, я влез в него и запустил двигатель, потом пошел к воротам. Однако сколько я ни дергал рубильник и ни жал на кнопки, ворота не открывались. Пришлось взяться за ручной ворот.

Тяжелая плита дрогнула и медленно поползла, открывая узкую щель. И сейчас же раскаленный пыльный вихрь ворвался в бункер снаружи, посыпалась земля, и я увидел вздыбившиеся обожженные плиты, которыми раньше был выложен спуск к воротам,

Даже не вспомнив об опасности, грозящей мне под открытым небом, я вскочил в вездеход и вывел его из бункера, желая как можно скорее добраться до людей.

Но то, что я увидел, заставило меня забыть о собственных мытарствах.

Зловещая черная туча вставала на востоке. Ее пронизывали языки оранжевого пламени. Почти вся растительность в долине превратилась в пепел и была унесена ураганом вместе с почвой. Я увидел догорающие развалины лаборатории, вдали чернела опаленная стена Управляющего Центра. Мне сразу стало ясно, что произошло, если не в шахте, то по крайней мере здесь, снаружи. Это был, без сомнения, ядерный взрыв, уж я-то в таких вещах разбирался. Удар пришелся восточнее ущелья, но целились, конечно, сюда, других объектов, достойных ядерного оружия, в округе не было.

Вездеход мчался по голой равнине, усыпанной обломками скал, - там, где всего несколько МИНУТ назад был лес. Я обернулся и увидел обнажившуюся круглую крышку шахты. Ее лепестки были закрыты, значит, ответный удар не готовился. А может быть...

Я подумал о людях, сидящих в Управляющем Центре. С ними-то что?

Камни были еще раскалены, воздух дрожал над ними, как над печкой, но я не чувствовал ни температуры, ни действия наверняка высокой радиации. Что-то произошло со мной в шахте, тело мое стало совсем другим, будто я состоял теперь не из мяса и костей, а из какого-то упругого огнеупорного материала, не поддающегося к тому же и жесткому излучению. Но тогда я не думал оо этом, нужно было следить за дорогой, лавировать среди скал и стараться не потерять нужного направления. "Скорей, скорей!" - подгонял я себя мысленно, но увеличить скорость не мог. К счастью, невдалеке уже показалась узкая щель на склоне горы, по пей проходила дорога к Управляющему Центру.

Вдруг яркая вспышка ослепила меня, и сейчас же мотор вездехода заглох. Наступила долгая, неестественная тишина. Приоткрыв глаза, я увидел нестерпимый блеск камней и протянувшиеся от них глубокие, черные, как па Луне, тени. Это был второй взрыв.

Большой обломок скалы, скатившийся, как видно по склону после первого взрыва, закрывал меня вместе с вездеходом от вспышки, я видел только отраженный свет, но и он был режуще ярким. Шипение и треск послышались с разных сторон, пар белыми столбами поднимался от земли.

Через несколько минут плотные клубящиеся тучи заслонили всю южную половину неба, и стало совсем темно. Тогда я выбрался из вездехода и бегом бросился вверх по склону. Дорога, проходящая по узкой расщелине, почти не пострадала, и я довольно быстро достиг бетонной коробки - верхнего этажа Центра.

Я проник через аварийный люк внутрь. На всех этажах, начиная от надземного и до самого нижнего где размещался командный пункт, лежали люди, застигнутые мгновенной смертью. Не помогли ни бетонные перекрытия, ни свинцовые перегородки, ни герметически закрывающиеся двери. Первым делом я спустился в командный пункт и убедился, что монитор остался на месте и совершенно невредим. Приборы говорили о его готовности стартовать в любую минуту.

Тогда я включил аппараты связи и попытался поймать хоть какие-нибудь сигналы из внешнего мира. Радио не работало совсем, да и не могло работать в таком аду, а по специальным каналам кое-как шел только прием. Столица молчала, но мне удалось услышать несколько чужих станций. Они кричали о всеобщем сумасшествии, молили о помощи, угрожали друг другу немедленной местью.

Тогда только до меня дошли масштабы происшедшей катастрофы. Планета гибла, и ничто уже не могло ее спасти. Даже те участки земли, которые не подвергались бомбардировке непосредственно, будут неминуемо заражены спустя какое-то время через воду н воздух.

Единственная возможность уберечь хоть что-то - немедленно прекратить любые дальнейшие взрывы. Чем меньше их произойдет, тем больше шансов останется у тех, кто еще жив. Поймут ли это люди? Я не знал.

И ничего не мог им сказать. Да и кто бы стал меня слушать? Я молился и выл от отчаяния, от бессилия что-либо исправить, сделать так, чтобы все это оказалось только сном. Мир погибал на моих глазах, станции замолкали одна за другой.

И вдруг я вспомнил - меня будто кипятком обдало - я вспомнил об этой вот кнопке, об этом проклятом механизме, который я сам за два года до того предложил включить в стартовую систему. Тогда война представлялась всем нам забавной игрой, в которой нужно заранее рассчитать ходы противника, но о том, что когда-нибудь придется делать ходы по-настоящему, никто всерьез не думал.