Александр Казанцев - Льды возвращаются

Из первой машины на тротуар выбралась странная фигура, — как только не перевиралось впоследствии мое точное описание! — приземистая, с огромной круглой головой, похожей на шлем водолаза. Передвигалось существо на тоненьких ножках. На спине — зубчатый хребет, как у допотопного ящера, переходивший в короткий и жесткий хвост.

Точно такие же загадочные существа стали выбираться из остальных автомашин, заполняя собой часть площади и прилегающие к ней улицы.

Передо мной заметались пикетчики. Их как будто стало больше. Наверное, подошли ребята из полотняного города, не спавшие в эту ночь.

Странные пришельцы и забастовщики молча концентрировались на противоположных сторонах площади.

Я забрался на цоколь столба и приготовил фотоаппарат.

И тут я услышал поразительно странный, неприятный голос, звучавший, очевидно, из репродуктора с одной из автомашин.

Мне пришлось как-то писать, что еще давно, на знаменитой «Нью-Йоркской выставке будущего» в павильоне «Белл-телефон компани» демонстрировалась необыкновенная говорящая машина, не воспроизводящая человеческий голос, а произносящая слова сама. Раздражающие слух, скрипящие металлические звуки складывались в гласные и согласные английской речи. Управляющая машиной девушка с намазанными ресницами, выслушав заданный машине вопрос, нажимала клавиши, словно играя на органе, и чудовищный автомат «вполне сознательно отвечал, беседуя с посетителями выставки», скрежеща железным, невозможным «голосом», который не мог принадлежать человеку, но мог быть понят им.

Именно такой голос услышал я в ту ночь на площади перед заводом Рипплайна. Свистящие, скрипящие, клокочущие звуки слагались в произнесенные с потусторонним, как я написал тогда, акцентом слова, обращенные к пикетчикам:

— Марсиане желают говорить с людьми завода.

— Марсиане?

Я ликовал, думая о своей корреспонденции. Пикетчики недоумевали:

— Что это? Мистификация? Маскарад?

Два существа с зубчатыми хребтами и шарообразными головами вышли на площадь. У них были «свободные от ходьбы конечности», свисавшие к самой земле.

Старик Дред Скотт и юноша Рей Керни, с которыми вместе мы только что расправились с сандвичами, принесенными внучкой Дреда, храбро направились навстречу пришельцам. Я успел их сфотографировать. Я не отдал этой фотографии газетам, я подарил снимки родным Дреда и Рея…

Марсиане и представители рабочих скрылись в улицу, очевидно, для переговоров.

Мои приятели пикетчики волновались. Или время казалось им слишком долгим, или на них влияла бесовская какофония, несшаяся через площадь из автомобильного репродуктора… Это были душераздирающие, воющие, тявкающие звуки, стоны, визг, хрип, крик филина и хохот гиены…

Потом все смолкло. Из переулка стремительно вылетела открытая автомашина, понеслась к воротам завода, сделала резкий поворот… Номера на ней, конечно, не было…

Два тела, по-видимому, лежавшие на ее борту, не удержались и мягко шлепнулись на асфальт. Машина унеслась, скрывшись в переулке.

На площади грохотал чревовещательный голос:

— Марсиане не убивают. Марсиане наказывают.

Пикетчики несли на руках Дреда и Рея… Трудно передать, что сделали со стариной Дредом и мальчиком Реем.

Говорят, у Чингиз-хана существовал жестокий обычай заменять людям смерть переламыванием хребта. У обоих, у Дреда и Рея, были переломлены позвоночники. Лежа на асфальте, они беспомощно шарили руками. Глаза у них были выколоты…

Неведомые существа вернули пикетчикам не трупы, они вернули нечто более страшное, пугающее, предупреждающее, рассчитанное на то, чтобы содрогнулся каждый, кто узнает о «марсианской расправе»…

Молча стояли, разделенные площадью, люди и… нелюди. Так я назвал их в своей корреспонденции.

Репродуктор выплевывал скрежещущие слова:

— Марсиане не знают жестокости. Им просто чужда земная мораль, как людям чужда мораль пчел или муравьев. Марсиане наводят порядок на Земле во имя торжества разума и цивилизации. Люди, повинуйтесь высшей культуре! С каждым, кто откажется повиноваться, марсиане поступят так же, как с теми, кто уже побывал у них.

Я понял одно: забастовка будет подавлена.

— Им не подавить забастовки! — крикнул крепкий рыжий малый, в котором я тотчас узнал… сенатора Майкла Никсона!

Как известно, моя корреспонденция с упоминанием его имени стоила ему сенаторского кресла.

— К оружию! Сосредоточиться! — командовал он рабочим.

Сенатор руководил вооруженными смутьянами! В тот момент я об этом не думал, но редакторы постарались поработать над моим текстом. Ведь это было беспрецендентно!

Затрещали автоматные очереди. Полусогнутые, уперев автоматы себе в живот и стреляя из них, забастовщики через площадь бежали на марсиан.

Марсиане стали отстреливаться, но не из автоматов, а из револьверов. Наконец с одного из автомобилей затрещал крупнокалиберный пулемет.

…Взрыв гранаты.

Марсиане побежали в переулок. Рабочие преследовали их.

Черт возьми! Я бежал вместе со всеми, вооруженный лишь фотоаппаратом. Моя микромолния сверкала, как во время грозы в горах. Я исступленно нажимал спусковой рычажок затвора, запечатлевая картину боя очередями кадров…

И, конечно, я слишком увлекся, вылетел вперед и оказался на позициях марсиан.

Пули пели у самого уха. Мне казалось, что они летят во всех направлениях. У меня хватило ума скатиться в канаву.

За крыльцом коттеджа стоял, согнувшись пополам, марсианин без головы… Его голову, то есть круглый водолазный шлем, я видел на тротуаре и даже ощущал, как отвратительно из него пахнет…

Другой марсианин снял с себя шкуру и… сделался человеком низенького роста, чем-то мне знакомым… Он подошел к согнувшемуся марсианину, которого рвало:

— Возьмите себя в руки, сэр. Поймите, это было необходимо. Нужна острастка. И ведь они сами с оружием идут на убийство.

— Отстаньте!.. Об этом можно читать… можно это даже видеть на экране, но… смотреть, как они переламывают им позвоночники, выдавливают глаза… Меня мутит… Где вы раскопали этих чудовищ, Малыш?

— Я ничего не изобрел, — усмехнулся маленький. — Так поступал знаменитый король штрейкбрехеров мистер Пэрл Бергоф. А эти… один взят из сумасшедшего дома, а второй туда еще не попал. Кто за них может отвечать? Невменяемы, действуют без уз рассудка.

— Высший разум стоит над рассудком, — иронически сказал марсианин без шлема.

— Сэр, умоляю… сейчас не до сомнений. Они наступают.