Дмитрий Янковский - Третья раса

— Есть, Копуха, спасибо, — отозвался он. — Надо расстрелять эту «банку», а то в тумане на турбинном ходу налетит кто-нибудь. Эй, Червень! Червень, чтоб тебя!

— На связи Червень, — раздался в эфире заспанный голос. — Чего орешь, пингвинов пугаешь?

— Ты что, уже пингвинам гарнитуры раздал? Офигели вы там окончательно. «Банку» надо утопить. А то погода такая, что кто-нибудь брюхо об нее оцарапает.

— Надо, значит, надо… — лениво ответил Червень. — Мушкетон щас только прочищу…

— Валяй, валяй. Запроси Цацу, он тебе цель на боевой выведет.

— О! — последняя фраза, похоже, Червня развеселила. — Да никак Цаца научился с пультом управляться? Да еще саттелитами вертит?

— Ага, размечтался, — хохотнул Бес. — Цаца тебе навертит.

— А откуда цель на планшете?

— Копуха выдал с гражданских «линз».

— Ты что, обкурился? Копуху списали давно.

— Погоди-ка…

Кажется, Бес тоже припомнил мой позывной, облетевший в свое время Землю вдоль и поперек.

— Эй, Копуха, на связь! — позвал он.

— На связи Копуха.

— Ты что, тот самый? Который Поганку накрыл?

— Было такое дело, — с удовольствием ответил я.

Приятно все же, когда о тебе знают и помнят совершенно незнакомые люди.

— Ну ты даешь, охотник. А я-то думаю, что за Копуха? Вроде слышал, а не припомню. Ты где сейчас конкретно?

— Индийский океан, биологическая станция «Тапрабани».

Еще я прибавил планарные координаты для точности.

— Не живется гражданской жизнью, раз в эфире гуляешь? — это уже Червень.

— Первый раз вышел через шлюз, — признался я. — Устроился сторожем на станцию, тут пульт хороший. К тому же сегодня мой день рождения.

— Ну, дела! — воскликнул Бес. — А ты не стесняйся, охотник, выходи чаще. Может, еще поработаем. Блин, народу расскажу, все сдохнут от зависти. Эй, Червень! Ну что там с твоим мушкетоном?

— Готов. Щас заряд в дуло забью… Двух ракет, думаю, хватит.

— Одной бы хватило.

— Для верности!

— Валяй.

Я посмотрел на экран, ожидая, когда ракеты Червня поразят цель. Секунд через тридцать в центре изображения полыхнуло коротким пламенем, и понтон моментально скрылся из вида, пробитый сотней металлических шариков.

— Здесь Копуха, — сказал я в эфир. — Цель поражена.

— Здесь Бес, подтверждаю.

— Ну и лады, — ответил Червень. — Пойду посплю еще часок.

Я помолчал, не зная, стоит ли затевать задуманное. В принципе, сегодня я уже получил от судьбы и так больше обычного. Намного больше. Но человеку, наверное, всегда мало.

— Бес, ответь Копухе… — позвал я.

— На связи.

— Ты не слыхал об охотниках с такими позывными?

— Валяй.

— Молчунья, Чистюля, Рипли, Викинг.

— Молчунью знаю. Это баба немая, да?

— Да.

— Списали ее. Ну, типа под сокращение. Мол, немая, значит, инвалидка, а инвалиды в охотниках ни к чему.

— Сами они инвалиды… — разозлился я.

— Другие не знаю где. Про Чистюлю слышал, ясное дело, он ведь с тобой тогда был. Но не знаю, где он сейчас охотится. А за Викинга и Рипли ничего не скажу. Друзей ищешь?

— Да. Хотел перекинуться парой слов в день рождения.

— Найдешь, — уверенно заявил Бес. — Ты ведь охотник.

— Уже, вроде как, нет.

— Чушь. Доктора могут только бумагу марать, — успокоил меня Червень. — А как дойдет до дела, с которым другие не справятся, так отыщут тебя на раз. Так что ты не теряй форму, Копуха. Я таких историй слышал не одну и не две.

— С Рипли так было, — вспомнил я. — Ее Жаб с камбуза вытащил.

— Вот видишь, — поддакнул Бес. — И на тебя найдется какой-нибудь Жаб. Ты ведь во всем мировом океане главный специалист по одичавшим ракетным платформам.

— Много ли их осталось? — вздохнул я. — Кажется, мы последнюю тогда накрыли.

— Ну и хорошо. Этих тварей чем меньше, тем лучше. Но ты вроде стрелял хорошо?

— Мало что ли стрелков? Вон, Червень, с ракетами управляется по высшему классу.

— Но ты ведь снайпер-глубинник, — не очень уверенно припомнил Бес. — Это не ракетами по наводке пулять. Из моих знакомых глубже ста метров вообще никто не нырял. Как глубоко ты Поганку достал?

— Четыре тысячи метров.

— Охренеть можно, — присвистнул Червень. — Я бы в штаны наделал на такой глубине.

— Да, там можно, — подтвердил я. — Только скафандр не даст. На дне так давит водой, что не только обосраться, а перднуть не выйдет.

Червень с Бесом рассмеялись.

— Ладно, Копуха, ты там не унывай, — посоветовал Бес. — И выходи на связь, как будешь за пультом. Мы все время у сто сороковой вышки пингвинов пугаем.

— База на леднике?

— Да. Нас тут двенадцать человек. Познакомишься постепенно со всеми. А мы про тебя в кубрике расскажем.

— Годится, — улыбнулся я. — Ладно, ребята, конец связи. И удачной охоты.

Я отсоединился от шлюза и откинулся на спинку кресла. Ну и выдался же мне день рождения! Даже поохотиться получилось. Хоть на пустую «банку», да разве в том дело, какая цель? К тому же пользы от такой охоты не меньше, чем если бы «Сотку» или «Барракуду» накрыли. Турбоходу все равно от чего тонуть — от торпеды или от столкновения со старым понтоном.

Интересно, что бы Леся сказала, если бы застала меня за пультом минуту назад, когда я корректировал огонь самого настоящего ракетного удара? Надулась бы скорее всего, мол, вам бы, охотникам, только пострелять куда-нибудь. А может, и нет. Иногда я попусту на нее обижался. Чаще всего именно попусту, чего уж тут говорить. И понять ее можно — она не просто гражданская, не просто женщина, чего уже было бы достаточно для отвращения к любому насилию, но она еще и биолог, то есть в силу профессии прекрасно знает, как воздействует ракетный удар на живой организм. Хотя, с другой стороны, я гораздо лучше нее знал, как воздействует стрельба на искусственный, биотехнологический организм, и что будет, если такое воздействие вовремя не применить.

Снова вспомнилось, как при зачетном погружении в Средиземке на меня напала скоростная торпеда класса «Барракуда» — биотех-хищник, маневренный, хитрый и опасный, как сама смерть. Если бы Рипли не помогла мне тогда, не прикрыла огнем, то Леське бы уже не на кого было дуться. Так что и я, и она были по-своему правы, каждый своей правотой. Иногда такое едва заметное противостояние раздражало, но все же мы слишком сильно любили друг друга, чтобы дать трещинке полного непонимания пробежать между нами. Говорят, что первый год совместной жизни — это некий рубеж, который, если перейти, то потом все сложится. Похоже, мы сегодня счастливо перешагнули его.