Гордон Диксон - Путь Пилигрима

– В некоторых отношениях,- согласился Шейн.

– Во всех отношениях,- сказал Лит Ахн,- хотя вначале, в течение первых лет, звери не способны оценить все, что для них делается. Но когда они терпеливы, услужливы и благодарны, мы ведем себя также; и приходит время, когда звери начинают полностью нас понимать и ценить то, что у них появилось с нашим приходом.

Он ненадолго замолчал.

– Через определенное время они оказываются привязанными к нам более прочными узами, чем могли бы себе вообразить. Жизнь для них становится немыслимой без наших приказаний и руководства. Начиная с этого времени мы постепенно обучаем их в течение сотен лет алаагскому образу жизни, и они учатся следовать ему с радостью. В конечном итоге они становятся такими, что мы можем на них положиться и ожидать от них, что они сделают и дадут нам то, что должно, даже если бы ими не командовал ни один алааг.

Он снова помолчал.

– И в конце концов они становятся маленькими копиями алаагов,- продолжал Лит Ахн.- Они никогда не станут такими, как мы, потому что они - не мы, но приближаются к нам так близко, как это позволяет их природа. И они, заметь, зверь, попадают в число тех, кому оказывается особая благосклонность.

– И что это за благосклонность? - Шейн пристально посмотрел на него.

– Когда придет время вернуть себе наши планеты, мы бы позволили им - если они вызовутся добровольно - последовать за нами и применить свою силу и жизни, чтобы помочь нам в этом великом деле.

– Вы позволите им?

– Мы позволим им,- сказал Лит Ахн.- Если и когда. Это был великий шанс, который ты и твоя порода потеряли из-за своего поведения. Слушай меня, зверь.

– Я слушаю,- сказал Шейн.

– Некоторые из наших молодых офицеров были чрезмерно поражены тем, как некоторая часть простого скота, вооруженная лишь палками, атаковала и разбила бойцов моего корпуса Внутренней охраны, находящихся снаружи этого здания, когда-то бывшего моим Домом. Через много лет эти молодые офицеры состарятся и станут мудрее. Они перестанут заблуждаться по поводу своего ложного восхищения.

– Оно не ложное,- возразил Шейн.

– Неудивительно, что ты веришь в эту иллюзию,- сказал Лит Ахн.- Ты был прав, говоря, что импульс пришел из вашего примитивного прошлого. Но то, что воодушевляло атакующих, было не смелостью, как, кажется, считаешь ты и эти молодые офицеры, а только рефлексом - рефлексом ненормальных. Твоя порода действительно ненормальна, все они.

– Нет,- произнес Шейн.

– Твое нежелание верить этому не имеет значения,- сказал Лит Ахн.- А имеет значение то, что мы - алааги - признаем эту ненормальность, и поэтому по моему приказу мы лишаем вас возможности развития, которая могла бы улучшить зверей. Ты догнал меня, чтобы поведать мне нечто, что могло бы помочь мне и алаагам, как ты считал. Я только что поведал тебе нечто полезное для тебя и твоей породы - но ты никогда в это не поверишь.

Шейн все так же не отрываясь смотрел на массивное белое лицо, маячившее над ним. Наконец иссякли слова и аргументы, которые могли бы тронуть этого единственного среди алаагов индивидуума, у которого был восприимчивый ум, как считал Шейн.

– Теперь ты понимаешь,- вымолвил Лит Ахн.- Вы лелеяли в себе самонадеянное чувство, будто мы покидаем эту планету, потому что вы показали себя такими храбрыми и независимыми, что нам с вами якобы не справиться. Это не так. Мы сами, поступающие так, как нам заблагорассудится, созидая или разрушая по прихоти, решили покинуть вас. Не потому, что вы показали, что предпочитаете смерть службе, но по совершенно другой причине.

– Потому что мы не станем рабами,- твердо произнес Шейн.

– Нет,- возразил Лит Ахн.- Потому что вы недостойны нас.

На его лицо вновь опустился серебряный защитный экран. Он повернулся и направился к кораблю. Шейн смотрел ему вслед. В холодном небе не было облаков, и закованная в доспехи фигура казалась чудовищно огромной. Солнце сверкало в серебряных доспехах и отражалось от них, ярко поблескивая в соединительных швах, как будто те были заполнены драгоценными камнями. И Шейну почудилось, что на него пахнуло пылью времени.

Примечания

1

 В Милане холодно (ит.).

2

 Вот он! (ит.)