Гордон Диксон - Путь Пилигрима

– Подожди,- сказал он, останавливаясь и заставляя ее остановиться тоже. Он взглянул на нее. Ее коротко стриженные темные волосы были в порядке, но бледное искаженное лицо сделалось почти отталкивающим. Когда-то она пробуждала в нем нежные чувства, и призрак этих чувств все еще жил в нем, не обретая, однако, жизни и смысла. Он взял ее за руку.

– Сильви,- сказал он,- собрание ничего нам не даст, как и делегаты. Пойдем со мной и выйдем на улицу вместе. Я позабочусь о том, чтобы никто тебя не тронул. Они послушаются меня. Я - Пилигрим, тот, кто дал ход этой революции во всем мире.

Она в изумлении уставилась на него и неожиданно вырвала из его руки свою.

– О-о, ты сошел с ума, как многие из них! - выкрикнула она,- Выйти с тобой? Ты, должно быть, думаешь, что я тоже не в своем уме! Ты - Пилигрим? Ты думаешь, я в это поверю? Человек вроде тебя никогда не смог бы стать Пилигримом; у любого хватит ума понять это. Люди на улице разорвут нас на куски в тот самый момент, когда ты попытаешься сказать им такую вещь!

Она отступила от него на шаг.

– Тебе просто надо спасаться, Шейн,- сказала она.- Я не в силах помочь тебе, если ты сошел с ума. У меня нет времени возиться с тобой, если ты не в себе…

При последних словах она начала отступать назад. Потом повернулась и побежала, вскоре затерявшись среди других людей и алаагов.

Он с грустью пошел дальше. В конце концов он понял, куда идет - к главному входу Дома Оружия. Немного не дойдя до него, он был остановлен высоким худым мужчиной в синем комбинезоне из Службы эксплуатации, но с нашивками зверя-офицера на воротнике, указывающими на его пост командующего этого подразделения.

– Вы - Шейн, верно? - спросил человек.- Я встречал вас здесь, и мне известна ваша репутация. Вы могли к этому времени стать начальником курьеров-переводчиков, если бы захотели. Послушайте. Ваш корпус послушается вас, если вы поговорите с ними. Вы должны мне помочь.

– Не сейчас,- сказал Шейн. Он хотел пройти мимо, но тот ухватил его за комбинезон.

– Нет, сейчас. Вы что, не понимаете? Они уходят, но оставляют после себя всевозможную технику, встроенную в места вроде этого. Люди, ничего в этом не смыслящие, склонны думать, что, потыкав там и сям, мы научимся управляться с этими вещами. Но это не так. Рядовые люди не понимают, что в действительности означает разрыв между нашей техникой и алаагской. У нас уйдут годы на изучение того, что они оставляют здесь, и даже тогда наши шансы узнать, как пользоваться всем этим, ничтожны; во всяком случае, вы должны помочь, переговорив с людьми из вашего корпуса. Скажите им, убедите их, что они не должны пытаться наладить эту технику - даже те из них, которые работали с какими-либо приборами под руководством алаагов. А люди, находящиеся снаружи, должны понять, что необходимо защищать и поддерживать технический персонал из моего подразделения на все время работы, которая займет несколько лет…

– Мне жаль,- Шейн вырвался от него.- Не могу вам сейчас помочь. Мне надо идти. До свидания.

Он шел, не останавливаясь. Начальник Службы эксплуатации шел рядом с ним какое-то время, все еще говоря что-то, но Шейн отказывался отвечать или смотреть на него, и в конце концов тот отступился. Шейн в одиночестве дошел до главного входа и увидел, что двери широко открыты.

Он вышел на бодрящий воздух солнечного ноябрьского утра, заметив краем глаза что-то серое сбоку от входа. Обернувшись и взглянув на здание, он увидел лишь поднимающиеся вверх бетонные стены, прорезанные темным входным проемом. Серебристого экрана больше не было.

Он снова повернулся и оглядел площадь. В дальнем ее углу были припаркованы машины - несколько легковых автомобилей, два тяжелых армейских грузовика и три машины «скорой помощи». Вокруг них стояли и разговаривали люди, но что бы они ни собирались здесь делать, большая часть работы была, очевидно, выполнена, поскольку в их движениях не чувствовалось поспешности. Там и здесь были видны высокие фигуры алаагов в полном боевом облачении, лица чужаков, тем не менее, были открыты. Шейн признал во всех младших офицеров, не занятых ничем, что было большой редкостью для алаагов. Они бродили между погибшими на площади, как туристы в парке с аттракционами, привлекая внимание друг друга к разным вещам. Они и собравшиеся около машин люди не обращали внимания друг на друга.

Шейн заморгал от дневного света, хотя он и не казался таким уж ярким после искусственного дневного освещения внутри здания. И все же его поразило то, что прошла целая ночь, пока он, сидя и стоя, ожидал Лит Ахна, а потом беседовал с ним.

Он взглянул на площадь перед собой и понял наконец, зачем он пришел. Что его призывало. Мертвые. Те, кого он убил.

Они лежали грудами, как скошенные снопы, все вперемешку - тела в плащах пилигримов и черных формах Внутренней охраны. Раненых, если такие нашлись после того, как посохи и отравленные пули сделали свою работу, уже, видимо, унесли.

Он пошел между убитыми, вглядываясь в их лица. Он был поражен безмятежностью многих лиц, пока до него не дошло, что ни яд, ни палочные удары не привели бы к смерти так быстро, что тело не успело бы расслабиться, и что на лицо в момент смерти снисходит выражение покоя. Нападение толпы на охранников рассеяло людей в черной форме, поэтому мертвые лежали отдельными группами там, где повалили на землю очередного охранника.

Примечательно было, до чего похожи убитые пилигримы и солдаты. Шейн не ожидал, что среди них так много молодых. Неудивительно, что таковыми были охранники. Те, кто в шеренгах стояли перед зданием, имели низший ранг этого подразделения и действительно были молодыми. Во многих отношениях мальчики-переростки. Но он не ожидал, что многие в серых плащах - мужчины и женщины - будут такими молодыми.

Попадались среди них и люди постарше. Он подошел к груде тел, и ему показалось, он увидел что-то знакомое в одном из убитых в плаще, лежащем на спине наверху груды, лицо и верхняя часть туловища которого были закрыты телом другого пилигрима.

Шейн наклонился и с некоторым усилием отодвинул тело в сторону. Лицо находящегося внизу не было закрыто. Это был Питер.

Шейн застыл, не в силах сдвинуться с места.

Этого следовало ожидать, говорил себе Шейн, вспоминая последние слова англичанина, когда тот сжал плечо Шейна и проговорил ему в ухо, как раз перед тем, как Шейн пересек линию охранников: «Увидимся на той стороне».

Тогда эти слова прозвучали для Шейна почти мелодраматически и казались несвойственными Питеру. Тогда он предположил, что их неестественность объяснялась тем, что Питер делал вид, будто не сомневается в возвращении Шейна из Дома Оружия живым после того, как он поставит перед Лит Ахном ультиматум человечества,- никто из них в душе не верил в это.