Обратный отсчет: Равнина - Токацин
Он посмотрел на резак Гедимина и наклонил голову, заглядывая под лучевое «лезвие».
— Штука, режущая рэссену… У вас много полезных вещей. У всех разные… Вот таких, как у тебя, — их много?
Гедимин озадаченно посмотрел на резак.
— Это серийная сборка. А сколько их было в серии… — он покосился на ремонтную перчатку и пожал плечами. — Может, несколько сотен.
— Несколько сотен… — эхом повторил Корген. — И все такие же? И если ты возьмёшь не эту, а другую, — сможешь работать?
Гедимин хмыкнул. Вопрос был не так уж прост, и сармату силой пришлось обрывать цепочку мыслей — о малоуловимых различиях инструментов, особенно — долго пробывших у владельца, о подгонке под конкретную «руку»…
— Смогу, — буркнул он. — Я много с чем работал. Держи восемь вешек. Их поставишь в десяти метрах вниз от тех. Сдвигайся от центра круга — тебя под конец работы к нему тянуло, кое-где есть смещения.
— Могу поправить, если совсем плохо, — отозвался Корген, легко, как в воду, заходя в камень — сперва по щиколотку, потом — по колено, а затем — ныряющим движением скрываясь в нём с головой. Гедимин тяжело вздохнул. «А вот обычно он ходит по той же плите — как не проваливается? Это, похоже, разные режимы — тот, в котором ходят поверху, и тот, в котором плавают…»
…Грохот утих. На другом краю узкой долины, у дальнего холма, высились длинные штабеля расплющенных валунов. Текк’т уложил их один к одному, так, что издалека это напоминало грубо построенную каменную стену. Змей устроился между штабелями, огибая их длинным блестящим телом, и выжидающе смотрел на Гедимина. Сармат огляделся — из каменных и металлических шаров на прежнем месте остался один, тот, с которого он срезал кусочки металла. Сейчас все вешки были готовы — последние восемь штук; предпоследние расставлял на глубине семидесяти метров Корген. Гедимин покосился на небо, посмотрел под ноги, — понемногу смеркалось, и тени уже исчезли, но ещё было видно каждый камешек и каждую трещину в каменной плите.
— Это можно забрать, — он хлопнул ладонью по металлическому шару и шагнул в сторону. Тяжёлая голова Текк’та качнулась в полуметре от сармата, одним движением расплющивая прочный металл. «Лепёшка» зазвенела, взлетая в воздух, и опустилась на макушку змея, задремавшего на другом краю долины. Существо с возмущённым рёвом боднуло её, разломав надвое. Рёв ещё не затих, когда из-под земли вынырнул по плечи Корген и заревел в ответ. Гедимин не понял ни звука, но Текк’т прижал голову к штабелю каменных заготовок и замолчал.
— Его ударили камнем, — пробормотал сармат, глядя на экран сканера. Он уже не раз видел, как Корген «всплывает» из монолитной горной породы, но и в седьмой раз ему было не по себе от такого зрелища. «Вешки расставлены ровно,» — повторил про себя сармат, стараясь думать только о шахте. «Пока Корген здесь, надо бы разметить ещё два колодца. Кто знает, сколько дней его ещё не будет…»
— Текк’ты очень сильные, а сдерживаются плохо, — сказал Корген, вместе с Гедимином склоняясь над сканером. — Они не работают обычно рядом с мелкими существами. А ты стоишь так близко… А, сам вижу. Вот тут криво. Погоди, поправлю.
Он шагнул в сторону и сразу по щиколотку провалился в камень. Гедимин едва успел ухватить его за шипастое плечо. Шипы, по счастью, были прижаты, — и сармат, и эгимерра уцелели.
— Постой. Сперва надо занять Текк’тов… — Гедимин посмотрел в огромные блестящие глаза, и гигантский змей слегка приподнял голову. Корген зазвенел шипами.
— Пока не пускай их копать, — попросил он. — Трудно мне с ними будет разойтись. Они, когда увлекутся, так и летают во все стороны сразу.
Гедимин попытался представить пятидесятиметрового змея, летящего в толще материка — да ещё во все стороны сразу.
— Не пущу, — пообещал он. — Есть другое дело…
Он посмотрел на ровные штабеля каменных «лепёшек». «Вот эта порода. С ней я хотел поработать. Если её уплотнить…»
— Текк’ты умеют мять камень, как глину? — спросил он, подходя к штабелю. Змей сдвинулся в сторону, склонился над сарматом, высоко выгнув «шею». Гедимин тронул когтем смятый камень. Текк’ты не церемонились со слоями — складывали их вдоль, поперёк, наискось…
— Как видишь, — Корген очертил когтистой лапой ряды штабелей.
Гедимин приподнял пару «лепёшек», положил их на ровное место, подумал, добавил ещё две — всего шесть центнеров слоистого минерала.
— Чем больше камень мнут, тем он плотнее. Скажи им помять вот эти лепёшки. Пусть месят его, пока он не станет самым-самым плотным. Таким, чтобы уже не сжимался.
Корген перевёл. Теперь над Гедимином склонялись уже три бронированные головы.
— Они говорят, что это странное занятие. Но весёлое, — сказал Корген. — Спрашивают, что с камнем делать потом. Скатать его в шар?
— Угу, — сармат отодвинулся ещё на десяток шагов и взялся за сканер. — Ты поправь пока вешку. И вот тебе ещё восемь — последние… ну, пока последние.
В камень Корген входил постепенно — сначала по щиколотку, потом — по колено. Гедимин задумался на секунду, может ли эгимерра нырнуть в плотную породу с места, и решил, что она проверяет, «запустился» ли «плавающий» режим — а то недолго и голову расшибить. Текк’ты, как он успел заметить, на проверку времени не тратили — ныряли с размаху… ну, может, у них и головы были прочнее.
Сейчас три змея пихали и перекатывали каменный шарик. От каждого толчка он выгибался в разные стороны и норовил расплескаться, как сырая, жидковатая глина, но его тут же сгоняли в прежнюю форму и нажимали с другой стороны. Гедимин следил, как шар постепенно уменьшается. По экрану дозиметра волнами шли кривые — сигма-излучение пульсировало, не угасая.
Прошло минут десять, прежде чем Текк’т аккуратным толчком подкатил камень сармату под ноги. За уплотнившимся шаром весом в шесть центнеров осталась выдавленная в гравии борозда. Шарик был
