Карл Шрёдер - Вентус

Поблуждав по извилистому лабиринту переулков, она подошла к неприметной арочной двери в центре белоснежной стены. На двери была тусклая голографическая табличка: «Городской архив. Хранилище 23». Мария прошла внутрь, окунувшись в теплую сухую атмосферу архива. Лестница вела вниз.

Спускаясь, Мария закрыла глаза и вызвала во внутривиде старую статью. Слова, воспринимаемые внутренним зрением, ложились на ступеньки. Мария читала эту статью раньше, когда изучала историю, но в то время толком ее не поняла.

Статья была датирована 2076 годом. С тех пор прошла почти тысяча лет.

Марджори Кадил Наследник науки

Наверное, это покажется ересью - считать науку очередным, а не финальным этапом в интеллектуальном развитии человека. И тем не менее в своей статье мы исходим именно из такого предположения. В конце концов, почему мы так боимся представить, что главные организующие принципы нашей цивилизации будут когда-нибудь восприниматься потомками с таким же умилением, с каким мы относимся к анимизму, магии и религиозной космологии?

Что будет характерно для нового мировосприятия?

Физика достигла своего предела. У нас есть все уравнения. После многовековых исследований мы знаем досконально, как устроена Вселенная. Однако наш взгляд на мир абсолютно антропоцентричен, а наши теории и методологии изобилуют исторической и мифологической чепухой и полностью понятны лишь компьютерам да крайне небольшому кругу людей, способных мыслить математически.

Дисциплину, которую я назвала «Талиенс», волнует не научная истина, а установление личных и культурных взаимоотношений между людьми и физическим миром. Эти взаимоотношения дадут нам возможность понять истинную природу - как мира, так и нашу собственную.

Город, простиравшийся вокруг Марии, дорогой ценой заплатил за теории Кадил. Во время гамбургского мятежа наука стала такой же могущественной и нетерпимо ортодоксальной, какой в Средние века была религия. Гамбург являлся центром движения Талиенса; историки считали знаменательным совпадением то, что именно здесь разрабатывали проект терраформирования Вентуса. Как писала Кадил: «…эта идея коренится в моем ощущении, что многовековые научные усилия сводятся к тому, чтобы навязать миру наш собственный образ. Конечная цель науки - управление природой, причем ее познание постепенно перерастает в дознание. Кроме того, даже наше познание несвободно от культурных погрешностей. Классический пример - теория Дарвина, на которую сильно повлияла эпоха дикого капитализма тогдашней Англии. Однако самое сильное проклятие, висящее над нами, пожалуй, то, что наше познание абсолютно односторонне: мы сочиняем истории о том, какова природа на самом деле. А сама природа на сей счет молчит».

В те дни Германия переживала эпоху возрождения благодаря тому, что она сильно опередила другие страны в соединении искусственного интеллекта с нанотехнологией. Гамбургское стекловолокно в 2075 году стало неотличимо от человеческого мозга. Это событие потрясло мир. Мария с трудом могла себе представить почему; в ее мире все могло думать так или иначе.

Статья Кадил бомбой взорвалась в эпицентре полемики.

…чудовище Франкенштейна говорит: «Компьютер». Но откуда исходят эти слова? Быть может, мудрость, изрекаемая холодными устами, - наша собственная, лишь повторенная по нашей просьбе? Или это говорит что-то еще? Голос, который мы всегда мечтали услышать?

В статье Кадил отождествила свою новую дисциплину с мифологической фигурой, назвав ее «сурда Талия»: безмолвная Талия. Это была муза поэзии природы, и Кадил предлагала выйти за пределы антропоцентристской перспективы, дав с помощью искусственного интеллекта голос самой природе.

До сих пор мы бросали вопросы в небо. Чтобы выжить, нам нужны ответы. Наша потребность в них настолько велика, что мы изобрели богов и вложили в их уста свои слова, просто чтобы было во что верить. По той же причине мы изобрели метафизическую сущность, скрывающуюся за внешними явлениями. Порой диалог с чем-то иным, отличным от нас самих, был нам более необходим, чем сама жизнь.

Сравнительно недавно мы изобрели науку. Она очень близко подвела нас к заветной цели… близко, но не совсем.

Мария попала в единственный коридор, который простирался вперед. Очевидно, она находилась в нескольких сотнях метров под городом. Ничего удивительного; архивы давно зарыли глубоко под землю в надежде, что так они переживут любые пожары. По иронии судьбы, с тех пор как мятежные приверженцы Талиенса сожгли целый городской квартал, на Земле воцарился мир. А если учесть могущество Архипелага, архивам, похоже, в ближайшие миллионы лет никакая опасность не угрожала, где бы они ни находились - на земле или под землей.

Люди, которые разрабатывали систему терраформирования Вентуса, жили в более тревожные времена. Они сомневались, что могут положиться на цивилизацию в смысле сохранения человеческих знаний; учитывая ядерные войны, прогремевшие тогда, Мария находила их страх вполне оправданным. Ее учили, что искусственный интеллект Вентуса был создан в виде разрозненных нано для того, чтобы исключить возможность уничтожения заложенной в них информации. Стереть ее можно было разве только вместе со всей планетой. Теперь Мария поняла, что если у группы, работавшей над проектом Вентуса, были технические возможности для создания разумных нано, то ученые мыслили примерно такими категориями: взять из человеческого тела функции восприятия, изучения и организации и поместить их в неодушевленные предметы. Эта идея, достаточно банальная во времена Марии, в то время ассоциировалась с Талиенсом.

Проектировщики отрицали всяческую связь - и вполне успешно. Их целью, заявляли они, является создание метафизических категорий в виде реальных объектов. Они говорили, что внедрят принятую в науке точку зрения в саму природу Вентуса, чтобы там никогда не могла возникнуть такая ересь, как Талиенс. Руководитель группы Вольфганг Крюгер сказал: «Наука не в силах получить доступ к метафизическим сущностям, которые, как полагают, скрываются за внешними явлениями. Если этих сущностей на самом деле нет, мы создадим их». Имелось в виду, что они будут созданы в свете научной истины.

Но что, если по какой-либо причине проектировщики освободили нано от обязанности пользоваться человеческими семантическими категориями? Что, если на самом деле они хотели позволить разумам Вентуса сформировать собственные концептуальные языки? Теоретики еще со времен Хомского[1] полагали, что могут существовать такие языки, которые люди в принципе не способны понять. Возможно, проектировщики этого и не планировали, но Ветры, похоже, создали такой язык.