Ник Перумов - Череп в небесах

Мы узнали и много другого интересного, но всё это меркло перед главным – Дариана Дарк показала нам, где находится ближайшая планета, полностью превращённая в питомник биоморфов. Вопрос этот, как видно, очень сильно волновал бывшую террористку. Её тоже посещали видения, и она не поскупилась на их расшифровку. В состоянии гипноза она медленно и тщательно воспроизводила карту звёздного неба, раз за разом повторяя сеансы, добиваясь полной точности; можно было лишь подивиться силе её воли: она могла сознательно вводить себя в транс, вступая в некий контакт с рассеянными биоморфами, собирая их «коллективное бессознательное», визуализируя это, превращая в осмысливаемую информацию. Она, как и мы, мечтала о полёте на эту планету, рассчитывая привести её под свой контроль.

О своём даре она не слишком задумывалась. Есть же, в конце концов, люди-полиглоты, знающие десятки языков, есть ходячие арифмометры, проделывающие в уме сногсшибательные вычисления; так почему бы ей, Дариане Дарк, не быть наделённой особыми способностями к управлению биоморфами?

Родители так и не открыли ей всей правды. Почему – это уже навсегда останется неизвестным. Они отправились в мир иной, унеся с собой тайну.

…Когда мы оторвались друг от друга, Дариана Дарк лежала на койке с совершенно обессмыслившимся взором, в котором сейчас читалось лишь тихое помешательство. Гилви болезненно поморщилась.

– И я на неё работала…

– Значит, совершила правильный поступок, когда порвала эту связь.

Моя подруга бледно улыбнулась.

– Знаешь, о чём я жалею? Что даже Дариана не знала тех, кто создал меня.

– Она так и не догадалась о твоих… особенностях.

– О чём тут догадываться? Она и про себя-то ничего не знала. Агент Салим выжил под Тучей? Счастливая случайность, не более. Её надлежит использовать, а не ломать голову над причинами. Победа казалась совсем уже близкой, а тут…

– А тут появился Руслан Фатеев и всё испортил.

– Именно, – кивнула Гилви и вновь поморщилась, взглянув себе на запястья. – Зови Валленштейна, Рус. А то небось весь там извёлся.

Мы знали координаты звезды. Невероятная, редкостная удача; хотя, впрочем, оставались и другие пути, более долгие, но тоже сулившие успех. Наша способность чувствовать биоморфы повышалась, и я не сомневался, что мы с Гилви смогли бы повторить путь Дарианы. Так или иначе, настал черёд последнего броска.

– Поехали к моим, Гил. Познакомлю тебя…

Она покачала головой.

– Нет, Рус. Спасибо, но… Мой тебе совет – держись своей Дальки. Она будет тебе верной и хорошей женой.

– Да с чего ты взяла, что…

– С того, – всё та же бледная полуулыбка. – Не задавай лишних вопросов, бедный мой. И… не ложись сегодня со мной.

– Как скажешь, – осторожно ответил я. – Но, Гил, может, всё-таки объяснишь…

– Нет, – отрезала она. – Лети давай, вертолёт ждёт. И помни, что времени у нас очень мало.

– Почему так? Дариана Дарк у нас, под надёжной охраной. В Службе безопасности – чистки. Вон, наши собственные секуристы ходят, как мешком по голове стукнутые. А того, что меня допрашивал, и вовсе, я слышал, упекли на Сваарг. По статье «за государственную измену».

– Дело не в охранке и не в Дариане, – она быстро нагнулась ко мне, чмокнула в нос. – Хватит рассиживаться. Двадцать четыре часа – и обратно.

– Слушаюсь, dame унтерштурмфюрер! – в шутку откозырял я.

…Описывать свидание с моими я не буду. Слёзы, объятия, восторженные вопли… Отец уже перебрался в Новый Севастополь, старая Дума (те, кто уцелел) вновь собралась в разгромленном здании, в город возвращались выселенные было жители; мёртвых хоронили, одна за другой служились заупокойные – по всем растерзанным и сожранным Тучей.

Немногие уцелевшие из переселенцев присоединились к нам – кто выжил под Тучей, не повредившись рассудком.

Встречаться с Далькой я не стал. Не могу я смотреть ей в глаза. После Гилви – нет, не могу. Хоть режь.

Отцу я передал документы, подписанные Его Светлостью регентом. Теперь это их дело. Пусть ведут переговоры, определяя наш будущий статус. Хотя, конечно, вопрос гарантий…

– На этот счёт не волнуйся, – с непонятной мрачностью сказал папа, когда я закончил свой рассказ. – Гарантии будут. Непременно будут. Только ни о чём не спрашивай меня сейчас. Вам всем ещё вернуться надо. А Даля твоя уже оборвала все…

– Хватит, пап.

– Ладно-ладно, я что, я ничего, – подозрительно быстро сдался он. И, обняв меня, попросил шёпотом: – Ты только возвращайся, сын.

Последний полёт оказался совсем невыносимым. Гилви словно бы дала обет молчания и целомудрия, целыми днями и ночами сидела в одиночестве, запершись и отказываясь разговаривать с кем бы то ни было. «Мерона» гордо рассекала подпространство (или что там ещё достойно рассекать имперскому клипперу), и я тоже не находил себе места – предстояло выполнить последнюю часть плана, часть, в которой всё основывалось на одних лишь смутных и косвенных доказательствах. Да и хватит ли для задуманного, гм, захваченного с собой «материала»?..

«Мероне» нужно было одолеть немалое расстояние. Около пятидесяти световых лет, ничем не примечательная звёздочка, похожая на Солнце. Там не ждут нас устрашающие космические крепости, возведённые злобными Чужими, – не сражалось против нас никаких злобных Чужих, если не считать Дбигу, которые если и сражались, то исключительно безо всякой злобы.

По корабельному времени проходили «дни» и «ночи», Дариана Дарк пребывала в тихом помешательстве, пуская слюни и мочась под себя в комфортабельном корабельном лазарете под неусыпным контролем, каковой ей обеспечил Валленштейн; Клаус-Мария Пферцегентакль гонял солдат до седьмого пота, словно собираясь завоевать с «Танненбергом» половину Вселенной, а если прибавить остальные части 2-го корпуса, то и вторая бы половина бесхозной не осталась; я же слонялся по коридорам огромного корабля, не находя себе места.

Приходит конец истории, думал я. Хочется верить, что счастливый, что мы благополучно осуществим задуманное и вернёмся домой, что Его Величество кайзер выполнит данное обещание и имперский флаг над Новым Крымом будет спущен, что безумная братоубийственная распря между Империей и Федерацией сойдёт на нет как-нибудь сама собой, что моя родная планета залечит раны и голубые волны вновь заплещутся у набережных Нового Севастополя, и пусть приезжают к нам те же шахтёры с Борга, купаются, загорают и, причмокивая, смакуют наших ползунов, тушённых в собственном соку, – пусть только не мочатся с парапетов где попало. Пусть всё станет тихо, мирно и скучно, пусть настанет время, о котором летописец смог бы написать «в лето от сотворения мира такое-то… не быть ничего, лишь тишина великая».