Артур Кларк - Рама Явленный

– Маргарет Янг, я удивлена вашим присутствием здесь, – проговорила Эмили Бронсон. – Разве вы не _слышали_, что Совет продлил бойкот на сегодняшний вечер?

Двое мужчин, вошедших в комнату вместе с миссис Бронсон, одним из которых был Гарланд, герой инцидента в бассейне, последовали за ней к столу Николь. Все трое стали возле Маргарет.

– Эмили... простите, – Маргарет потупила взгляд. – Но вы знаете, как я люблю бридж...

– Сейчас решается более серьезный вопрос, чем игра, – произнесла миссис Бронсон.

Встав из-за ближайшего столика, Элли Попросила Большого Блока не допустить срыва игры. Но Эмили Бронсон поторопилась.

– Все находящиеся здесь люди, – проговорила она громко, – обнаруживают свою нелояльность. Если вы немедленно уйдете, Совет забудет про вашу выходку... но если и после предупреждения...

Большой Блок проинформировал миссис Бронсон, что она и ее приятели в самом деле мешают игре. Когда члены Совета направились к выходу, более чем половина людей поднялась из-за столов.

– Какая гадость! – раздался удивительно четкий и сильный голос. Опираясь о стол одной рукой, Николь встала. – Садитесь, – сказала она тем же тоном. – И не позволяйте манипулировать собой людишкам, ничего не знающим, кроме ненависти.

Все игроки возвратились на свои места.

– Заткнись, старуха! – в гневе бросила Эмили Бронсон от выхода. – Не вмешивайся не в свое дело. – Большой Блок выставил ее и компаньонов за дверь.

– Миссис Уэйкфилд, а вы не знаете, что представляют собой эти предметы?

– Не лучше, чем ты, Мария, – ответила Николь. – Возможно, эти вещи имели особое значение для твоей матери. Тогда я решила, что серебряный цилиндр, вшитый ей под кожу, был чем-то вроде инвентарного номера. Но никто из хранителей зоопарка не пережил бомбардировку, о нем вообще сохранилось очень мало материала, и мы едва ли сумеем подтвердить мою гипотезу.

– А что такое гипотеза? – спросила девушка.

– Так называется произвольное предположение относительно сути случившегося, если у Тебя нет оснований для точного ответа, – проговорила Николь. – Кстати, признаюсь, твой английский весьма впечатляет меня.

– Спасибо, миссис Уэйкфилд.

Николь и Мария сидели в нише возле обсервационной палубы и потягивали фруктовый сок. Хотя Николь провела в Гранд-отеле уже неделю, она впервые осталась с глазу на глаз с девушкой, которую обнаружила в руинах зоопарка октопауков шестнадцать лет назад.

– А моя мама действительно была красавицей? – спросила Мария.

– Видная женщина, это я помню, – ответила Николь, – хотя в такой-то темноте судить было трудновато. – Кожа у нее того же цвета, что и у тебя, быть может, чуть посветлее... стройная такая. По-моему, ей было лет тридцать пять или даже меньше.

– А как насчет отца?

– Никаких свидетельств его пребывания там я не заметила. Конечно, в подобных обстоятельствах было не до внимательности... Он мог отправиться в Альтернативный Домен в поисках помощи. Ограда вокруг вашего помещения была разрушена при бомбардировке. Когда мы проснулись следующим утром, я боялась, что твой отец ищет тебя. Но, потом убедила себя в том, что, судя по вашему быту, вы с матерью жили вдвоем.

– Итак, вы предполагаете, что отец к тому времени уже умер? застенчиво спросила Мария.

– Возможно, – ответила Николь. – Но не обязательно... Я имела в виду другое: просто мне показалось, что кроме вас двоих там никто не жил.

Мария отпила сока, и за столиком установилось недолгое молчание.

– Недавно, вы, когда мы стояли с Максом и Эпониной, сказали мне, миссис Уэйкфилд, – наконец проговорила девушка, – что, возможно, мои отец и мать были похищены октопауками из места, называемого Авалоном... Я не совсем поняла ваши слова...

Николь улыбнулась Марии.

– Мне нравится твоя вежливость, Мария, – начала она. – Но ты уже стала членом нашего семейства, а поэтому ты можешь звать меня просто Николь. Память ее вернулась в Новый Эдем, в далекие времена... и Николь не сразу вспомнила, что девушка ожидает ответа на свой вопрос.

– Авалоном называли поселок, расположенный снаружи Нового Эдема, на темной и холодной Центральной равнине. Правительство колонии построило его для карантина: туда поместили людей, зараженных смертоносным вирусом RV-41. После сооружения Авалона диктатор Нового Эдема Накамура убедил сенат разместить в Авалоне всех, кто мешал ему, в частности тех, кто протестовал против проводимых им реформ, а также психически больных или умственно отсталых людей...

– Не очень уютное место... – отозвалась Мария.

«Бенджи провел там больше года, – думала Николь. – Он никогда не вспоминает о том времени». Она ощутила свою вину... жаль, что не удалось обстоятельно переговорить с Бенджи после пробуждения. «Но он никогда не жаловался».

И Николь заставила себя вернуться к разговору. «У нас, стариков, мысли вечно улетают неизвестно куда, – сказала она себе. – Все, что мы видим и слышим, навевает столько воспоминаний».

– Я уже успела кое-что проверить, – проговорила Николь. – Увы, вся администрация Авалона умерла в войну... Я описала внешность твоей матери нескольким людям, хорошо знакомым с Авалоном, но никто из них не помнит ее.

– Вы считаете, что она была умственно отсталой? – спросила Мария.

– Этого нельзя исключить, – ответила Николь, – однако скорее всего мы этого никогда не узнаем... Твое ожерелье как ничто другое дает возможность установить личность твоей матери. Она явно входила в орден католической церкви, основанный Святым Микелем Сиенским... Элли утверждает, что на борту есть микаэлиты... Я намереваюсь переговорить с ними, как только представится случай...

Николь смолкла, обернулась лицом к обсервационной палубе, где поднялась какая-то суматоха. Люди и октопауки показывали на окна, отчаянно жестикулировали. Пара людей бросилась в коридор – очевидно, чтобы пригласить остальных понаблюдать за происходящим.

Оставив столик, Николь и Мария направились по ступенькам на палубу и заглянули в большое окно. Там, за светящимся тетраэдром, к Узлу медленно приближался огромный космический корабль с плоской палубой, похожий на авианосец. Николь и Мария глядели несколько минут, космический аппарат делался все больше и больше.

– Что это? – спросила Мария.

– Не имею представления, – ответила Николь.

Обсервационная палуба быстро заполнялась. Двери постоянно открывались, в комнату входили все новые и новые люди, октопауки, игуаны, пришло даже двое птиц. Толпа начинала нажимать на Николь и Марию.

Плоский, как стол, аппарат был удивительно длинным – длиннее, чем транспортный коридор, соединяющий сферы Узла. По его поверхности было разбросано несколько дюжин больших прозрачных «пузырей». Он остановился возле одной из сфер и выпустил длинную прозрачную трубку, точно вошедшую сбоку.