Евгений Лотош - Несомненная реальность

— Все очень плохо, — как в полусне услышал он свой собственной голос. — Скажу вам честно: я растерян. Ситуация в Москве аховая, но Государь не понимает…

— Стоп! — Олег поднял руку. — Давайте по порядку. Первая тема – ваш государь. Что означает «не понимает»? Фигура вы достаточно крупная, чтобы при необходимости выйти на самого Императора. Вы информировали его о своей точке зрения? Обычным способом, по инстанциям, или же через голову начальства?

— Информировал, — кивнул Зубатов. — В том числе через голову. Вот ответ, — он движением пальцев подтолкнул по столешнице все еще лежащее перед ним письмо министра внутренних дел.

Олег протянул руку, взял письмо и быстро пробежал его глазами.

— Эк вас приложили, — задумчиво пробормотал он. — Впрочем, если ваш Император до сих пор находится во второй, а то и в третьей страте… Может правитель страны оказаться в третьей? А почему нет? Многое объяснилось бы, в том числе его невосприимчивость к новой информации. Ох, дорого бы я дал, чтобы узнать, какой сценарий сейчас раскручивается! Ладно, потом. Сергей Васильевич, давайте по порядку. Мне нужен анализ настроений по всем социальным группам. Начнем с правящей бюрократии, потом пройдемся по буржуазии, крестьянам и промышленным рабочим. Итак, как вы можете в целом охарактеризовать настроения в исполнительном аппарате?..

Час спустя Олег утомленно откинулся на спинку стула.

— В общих чертах понятно, — задумчиво произнес он. — Если резюмировать, основным источником проблем является сосредоточенная в столицах и крупных городах прослойка промышленных рабочих, подзуживаемая подпольными революционными партиями. Крестьянство и буржуазия пока не так критичны, хотя, безусловно, и ими тоже придется заниматься не сегодня-завтра. Рабочие… Каково процентное соотношение этой группы по отношению к общей массе населения?

— Процентное соотношение? — Зубатов потер лоб. — Я не слишком хорошо помню данные последней переписи населения, да и те, наверное, за семь лет уже устарели, но общее количество промышленных и сельскохозяйственных рабочих должно составлять что-то около семи-восьми процентов от населения. Только промышленных… ну, если предположить, что пять процентов, думаю, мы не слишком сильно ошибемся.

— Только пять процентов… Понятно. Между прочим, я заглядывал в казармы, где они живут. И я прекрасно понимаю, почему революционеры находят в лице рабочих таких благодарных слушателей, а то и последователей. Как вы полагаете, если начать планомерно улучшать их жизненные условия, ослабнет ли напряжение?

— Напряжение… — усмехнулся Зубатов. — Нет, Олег Захарович, как вы мне сами весьма убедительно рассказывали, речь давно идет не о напряжении, а о перегретом паре в паровом котле. И я не могу не согласиться с вами. Интересно, а как вы намереваетесь улучшить их жизненные условия?

— О, процедура отработана, — дернул плечом Олег. — Модифицируем законодательство, вводим фиксированную продолжительность рабочего дня на уровне восьми часов, повышаем минимальную заработную плату, меняем тарифную сетку, прорабатываем типовые трудовые договоры и тому подобное. А там и до Пути Справедливости недалеко, — он печально улыбнулся. — Заводчиков придется через колено ломать, ну да они у вас, как вы сами говорите, в силу еще не вошли. Учитывая, что в рабочих ходит только двадцатая часть населения, на реформы придется потратить относительно немного, так что даже инфляция слишком большой оказаться не должна. Вопрос только в том, следует ли вести ваш мир по Пути Народной Справедливости, если в перспективе светит бардак, что сейчас у нас в Ростании?

— Вы утопист, Олег Захарович, — хмыкнул Зубатов. — Я, кажется, рассказывал, как пытался проводить примерно такую же политику? Профессиональные союзы под патронажем государства, просвещение, все такое, помните?

— Рассказывали, хотя и не так подробно, как хотелось бы. Еще вы упоминали, что вас вышибли в отставку, и вам лишь чудом – или усилиями влиятельных друзей, неважно – удалось вернуть себе милость драгоценного самодержца и снова попасть на государственную службу. Помню, как же. И именно потому мне нужно побыстрее разобраться с вашими правителями. В первую очередь – с Императором, раз он единоличный диктатор.

— Разобраться? — насторожился директор. — Надеюсь, вы не держите в голове… э-э-э…

— Я не собираюсь его убивать или свергать, — жестко усмехнулся Олег. — Хотя система правления у вас дурная. В нашем мире один человек никогда столько власти в одних руках не сосредотачивал, и все равно даже с более скромными возможностями некоторые таких дров наломать умудрились!.. Нет, сейчас мне абсолютизм даже на руку. Дергать за одну ниточку проще, чем за десяток.

Завидев, что Зубатов нахмурился, он поспешил успокаивающе улыбнуться.

— Все очень просто, — пояснил он. — Сегодня ночью я имел беседу с… м-м-м, с весьма примечательных личностью. Если бы я верил в ваше христианство, то мог бы обозвать его первым замом Господа Бога на Земле. Если верить ему, я Эталон. Не стану вдаваться в подробности, замечу только, что, похоже, в качестве побочного эффекта, предвиденного или нет, я обладаю ну очень большой убедительностью. Люди верят любой ахинее, которую я несу, по себе можете убедиться. Даже милейший доктор Болотов, перевидавший на своем веку массу психов, и тот поверил мне почти безоговорочно. Со мной соглашаются все: от работяги на заводе до университетского доцента, от революционера до прожженного политического сыскаря вроде вас. И все, что мне требуется – основательно потрепаться за жизнь с Императором Всея Руси и как его там дальше. Заодно перетащу его в первую страту, чтобы перестал катиться по рельсам сценария и начинал самостоятельно думать.

Зубатов обхватил руками голову и застонал.

— Нет, вас точно когда-нибудь пристрелят в темной подворотне, — сквозь зубы процедил он. — Вы, похоже, окончательно свихнулись! Какая страта? Какой заместитель Господа Бога? Какой Государь Император? Кто вас к нему пустит?

— А вот здесь – ваша забота! — обаятельно улыбнулся ему Олег. — Ну-ка, не задумываясь: кто из влиятельных политиков, вхожих к императору, разделяет вашу точку зрения о необходимости реформирования вашего общества? Ну?

— Витте, — нехотя пробормотал Зубатов, — он недавно из Североамериканских Штатов вернулся, с переговоров с японцами. Оболенский. Булыгин, наверное. Да разумных людей хватает. Но погодите, давайте по порядку…

— Стоп! Витте – который с Японией мир заключил? Значит, Сергей Васильевич, мне от вас потребуется выход на эту персону. Завтра я еду в Санкт-Петербург. Обеспечьте мне командировочные, рекомендательные письма, карту города, ну, сами не хуже меня знаете. И кого-то в сопровождающие. Крупецкий в петербургских закоулках разбирается? Или человек из местного Охранного Отделения окажется сподручнее?