А. Бертрам Чандлер - Гаммельнская чума (авторский сборник)

— Джордж?

— Я просто мальчик, которого занесло в большой город. Мне нравится, когда вокруг много народу, новые лица и старые друзья. Но когда этого становится слишком много, я впадаю в тоску.

— Кое‑кто просто не понимает своего счастья, — жалобно пробормотал Старина Джимми.

— Может быть, — вспыхнул Алан, — но сейчас речь не об этом. Вопрос в следующем: как отсюда выбраться? Как удрать с этой планеты?

— Почему не спросить напрямую?

— Ладно.

Алан задрал голову и заговорил, глядя в потолок.

— Вы должны нас выслушать. Вы знаете, что мы не можем быть счастливы здесь. Вы хотели помогать людям? Вы поможете нам — поможете вернуться в наш мир.

Голос, который нам ответил, исходил отовсюду. Он снова был механическим и казался невыразительным, но в нем ощущался разум.

— Я сделаю вас счастливыми.

— Вы не можете! — возразил Алан. — Счастье приходит изнутри, а не извне.

— Он поможет нам стать несчастными с комфортом, — сказал Джим.

— Заткнись! — Алан снова взглянул наверх, в потолок.

— Я требую, чтобы вы отпустили нас на свободу.

— Я могу дать вам все, что угодно — кроме этого. Я могу дать вам свободу передвижения по планетам этой системы, пригодным для жизни. Мои машины облегчат вам жизнь. Это я вам обещаю. Вас перенесут на внутреннюю планету, как только для вас все будет приготовлено.

— Это не то, чего мы хотим. Мы хотим настоящей свободы. Неужели ваше решение ничто не может изменить?

— Ничто. Я веками ждал возможности реализовать себя. Я не могу от этого отказаться.

— Все равно что с пустым местом разговаривать, — сказал Джим, взяв Алана за плечо.

— А вот кормят здесь на славу, — добавил он, вставая. — Только что‑то меня в сон клонит.

Он прошелся вдоль стеллажа с книгами, который занимал всю стену, выбрал себе одну и направился в спальню. На пороге он остановился.

— Утром — чай и тосты, — скомандовал он, обращаясь к потолку. — И чтобы подавала девушка. Рыжая.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил голос. Была ли в нем легкая ирония? Я не уверен.

— Нам тоже стоит вздремнуть, — сказал я.

— Можешь спать, если хочешь, — проворчал Алан.

Когда мы уходили, он наливал себе что‑то крепкое в баре в углу комнаты.

Мы встретились за завтраком.

Нас снова угощали на славу. Охлажденный грейпфрутовый сок имел характерный вкус свежести, словно был только что выжат. Омлет оказался нежным и воздушным. Тосты хрустели, а к ним подали масло и мед. Мне как‑то не верится, что все это было синтетикой.

Алан говорил не умолкая. Он рассказал нам, что продукты, скорее всего, действительно доставляют с плодородной планеты. На это Старина Джимми с легким самодовольством ответил, что он так не думает. По его мнению, по–настоящему компетентный инженер и химик сможет синтезировать из органики все, что угодно.

— Все, что угодно, — повторил он. — Все, что угодно, независимо от сложности структуры.

Мы смотрели на него с нескрываемым подозрением. Казалось, за эту ночь он прожил несколько лет.

— Что ты имеешь в виду? — настойчиво спросил Алан.

— Наш хозяин — очень компетентный инженер, — -ответил Джимми.

— Чего еще ожидать от разумной машины, — фыркнул Алан.

— Которая к тебе приходила? — полюбопытствовал Дадли.

— Рыжая, — ответил Джимми.

— Ты просто похотливый кретин, — устало заметил Алан. Джимми, казалось, совершенно не обиделся.

— Это был просто эксперимент. Единственный способ выяснить что‑то — это исследование. Конечно, считается общепринятым, что даже люди не могут создать машину с женской психикой. Дело в пресловутой женской логике, как я понимаю. Но я управлял несколькими “тарелочками” альфа–класса. Могу сказать тебе: это настоящие женщины. И, уверяю тебя, эта синтетическая куколка — тоже женщина. Я беседовал с ней не только о вопросах физиологии.

— Ты меня не заинтересовал.

— Ты заинтересуешься, — ответил Джимми. — Здесь столько неизвестного… Знаешь, как сказал старина Киплинг? “Я узнавал о женщине от нее”… — он повторил — пожалуй, напрасно: — Здесь столько неизвестного!

Ох, Старина Джимми… Старый греховодник… Он был действительно стар. Не так уж долго осталось ему изучать женщин. Или машины…

— Не могу представить, чем с ней заниматься, — неуверенно сказал Дадли.

— Попробуй что‑нибудь, что тебе нравится, — с энтузиазмом отозвался Старина Джимми.

— Все равно. С машиной…

— Что есть женщина из плоти и крови, как не машина? Машина, которая получает энергию от сгорания углеводов в кислороде? Что есть женщина из плоти и крови, как не машина, которой можно управлять, нажимая на нужные кнопки?

— Тогда что есть мы, как не машины? — спросил я.

— В самом деле — что? — отозвался он.

— А я так давно не… — начал Дадли.

— Так сделай это прямо сейчас, — сказал Джим.

Но нельзя спать с женщиной только ради того, чтобы ее изучать, подумал я. Даже если это происходит часто — достаточно часто, а те бросаются в свободу, даром или черт знает за что. И я был наслышан о репутации Джима. Несмотря на свой возраст, он был один из самых отъявленных бабников среди “Бродяг Приграничья”. Возможно, когда‑то, много–много лет назад, он ходил к женщине как ученик к учителю, но если даже и было, он давным–давно забыл об этом.

Когда‑нибудь это принесет плоды.

Я обнаружил, что в гостиной повисла неприятная тишина.

— Да что сегодня с вами такое? — сердито спросил Алан.

— Мне кажется, — сказал я ему, — это мое личное мнение — вместо того, чтобы плевать в потолок, нам стоит придумать что‑нибудь получше.

— Я тоже так думаю, — подхватил Дадли.

— В Галактике столько экипажей, с которыми я мог летать, — -взорвался Алан, — а мне досталась компания извращенцев!

Он вскочил как ошпаренный и бросился в свою комнату. Мы молча переглянулись. Джим встал и лениво вышел, потом ушел Дадли. Я направился к бару, налил себе виски — прекрасного виски — выпил одним глотком и пошел к себе в спальню.

Но перед этим громко произнес:

— Мне нравятся женщины!

Глава 8

Она появилась не из комнаты отдыха, а из ванной. Наверно, там была потайная дверь, скрытая в одной из стен.

Высокая, стройная. Пепельная блондинка с длинными ногами и высокой грудью. Она была одета в короткую полупрозрачную сорочку, которая иногда казалась зеленой, а иногда — голубой. Цвет ее глаз, казалось, менялся вместе с цветом ее одежды, но полные губы оставались алыми, а кожа — слишком безупречная? — персиковой.