Сергей Палий - Изнанка
– Мне казалось, что эс во многом отражает наш мир. Рефлекторно... – сказал Альберт Агабекович.
– Не совсем точно. Трафаретирует и вытесняет.
– Такого не может быть, – возразил Аракелян. – Слишком грамотно С-пространство ведет бой. Логично. Не для нас, конечно, но собственная, внутренняя логика у него есть. И слишком уж она четкая для организма, живущего на одних инстинктах. А как доказано – мир, галактика, вселенная не могут быть разумны сами по себе. Если, конечно, не упираться в идею Бога или чего-то в этом роде... Так что, уважаемый Всеволод, ваша гипотеза грозится расползтись по швам.
Всеволод снова окинул взглядом гостей, задержал глаза на Аракеляне и потом опустил их на свою коленку, не переставая мотать ногой.
– Профессор, я читал несколько ваших трудов, – проговорил он своим писклявым голосом. – Вы отличный ученый. Даже великолепный, блистательный, восхитительный... Знаете, чего вам не хватает для того, чтобы вас назвали гением? Косоглазия.
– Простите...
– Я образно выражаюсь. Гений должен быть косоглаз, чтобы, окромя необъятного разнообразия реалий, уметь видеть кончик собственного носа. Хотя бы иногда. Таким был Макушик – великий ученый нашего времени, которому я имел честь ассистировать. Венгр, как ни смешно, страдал легким косоглазием... После того, как он предсказал и доказал возникновение сшизов, я понял, насколько важно подчас увидеть что-то очень-очень близкое, давно примелькавшееся не только другим, но и самому себе.
– Давайте оставим философию для кухонных посиделок, – раздраженно перебил Павел Сергеевич.
– Так вот, что касается моей гипотезы... – Всеволод наконец перестал мотать ногой и выпалил: – Вы, профессор, правы в одном: эс неразумен. Он – всего лишь подсознание.
Все переваривали информацию добрую минуту. Рысцов даже прекратил рассеянно ковырять палочкой в вентиляционной прорези сломанного блока питания и поправил разболтавшуюся повязку на руке.
Наконец Альберт Агабекович оторопело улыбнулся и прошептал:
– Или надсознание.
– Как угодно. Это невообразимо сложная психоэмоциональная сфера чего-то большего.
– Значит, есть и... какой-то разум, которому подчиняется С-пространство, – сказал Аракелян, машинально сплетая и расплетая подрагивающие волосатые пальцы. – Значит, есть сознание, которое позволяет ориентироваться в окружающем пространстве, времени, обеспечивает многообразие поведения и целостность восприятия... Возможно, это даже осознает себя как личность... Просто невероятно!
– На этом предположении и основана моя гипотеза, – вздохнул Всеволод.
– Но это же открывает такие горизонты... Это расширяет границы нашего знания на порядок... Какой там, на несколько порядков! Интересно, вероятен ли контакт?..
– Так. Без бравады. Осталось добраться до этих нечеловеческих мозгов и размазать их, – встрял Петровский, и все заметили, как враждебно загорелся его здоровый глаз. – Правильно, Всеволод?
– Не знаю. – Ученый не отрывал взгляда от своей коленки. – Последствия невозможно предсказать...
– То есть в принципе контакт не исключен? – осторожно уточнил Андрон.
– Да. Но я не могу этого сделать.
– Почему?
– Изнанники...
– Не понял...
Всеволод снова вздохнул.
– Все не так просто, как кажется. Даже если допустить возможность уничтожения того, что управляет действиями эса... Тогда, с большой долей вероятности, исчезнет и само С-пространство...
– А мы зачем пришли?! – зарычал Петровский, и холмы мышц перекатились под его рубашкой.
– Я бы мог пойти на такое некоторое время назад... – спокойно ответил Всеволод. – Но теперь поздно. Развитие эса зашло слишком далеко... Появились изнанники.
– И что? – недоуменно хмыкнул Таусонский. – Как появились, так и пропадут, так-сяк. Не много ли чести для безмозглых уродцев?
– Вы не понимаете, молодые люди. Изнанники – новая жизнь. И она имеет такое же право на существование, как и мы с вами. Более того, эти создания, в отличие от нас, абсолютно ни в чем не виноваты.
Валера вдруг понял, что творится в душе Всеволода. Даже не понял, а ощутил. И вздрогнул от мелькнувших догадок. Он ужаснулся мысли, как можно вообще существовать с таким грузом на совести! Как можно жить, зная, что ты создал весь этот кошмар! Помня каждую секунду того вечера, когда твои пальцы выбили на клавиатуре последние знаки и цифры формулы С-волн... Маяться потом годами в каких-нибудь закрытых институтах, где военные и спецслужбы контролируют каждый твой вздох, и смотреть, как растет империя грез. После лечь под излучатель и навсегда уйти в эс, закупориться в «Изнанке» и все равно видеть, как люди теряются в дебрях снов, как рождается нечто, решившее, что настало время изменить облик человечества на свой лад, как рушатся города, как лишается опоры само право на жизнь в реальности...
Всеволод тем временем продолжил:
– Изнанник – неудавшаяся аватара человека. Со всеми его достоинствами и недостатками, болью и счастьем, любовью и гневом, горем и экстазом... Просто – нарисованная в иных координатах. Мы по сравнению с ними – высшие существа. Боги.
– Трансцендентная функция... – еле слышно прошептал Аракелян, глядя в пустоту.
– Вы обратили внимание на нелепые конструкции из шпал, когда шли сюда? А на мраморные плиты, уложенные вплотную и убегающие лентами в разные стороны? Неужели вы не поняли – что это?
Всеволод поднял глаза и вгляделся по очереди в каждого из четверых, пришедших за правдой. Никто не произнес ни слова. Ученый медленно опустил набрякшие веки, толкнувшие вниз две маленьких слезинки.
– Это дома и дороги...
Тишина пробуравила виски. Рысцов ощутил, как внутри что-то сжимается – что-то похожее на тугую пружину, готовую распрямиться. В нем запульсировало такое знакомое предчувствие... События сгустились. Они неумолимо требовали развязки.
Всеволод плакал. И никто не встал, чтобы утешить его. Каждый понимал, что слишком ничтожен для этого. А еще каждый знал, что ученый сейчас недостоин такого человеческого жеста.
– Они ведь скалькированы с нас. Только очень неправильно... – как-то хрипло и немного злобно произнес Всеволод. – В них заложено очень многое от людей. Они знают, что должны строить, мыслить, чувствовать. Но не умеют этого делать... И... никогда не научатся.
– Ты чудовище, – ровным голосом сказал Андрон.
– Да? – удивленно вскинул некрасивое лицо Всеволод.
– Ты просто палач, которого научили только пытать, держа жертву на пограничье.
Ученый растерянно смотрел на Петровского.
Долго.
Смотрел за него.
Сквозь.
По ту сторону сна.
Смотрел через бритвенные грани своих слез...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});