Сергей Палий - Изнанка

Мужчина открыл глаза.

Дежурного буквально отнесло к стене. Он почувствовал, как форменные брюки намокли. В висках гулко застучало, колени подогнулись, в районе солнечного сплетения будто заворочался и выстрелил иглами в разные стороны миниатюрный дикобраз.

Реципиент мог сдохнуть. Но не проснуться!

Часто дыша, дежурный завороженно смотрел на блестящие роговицы открытых глаз. Мужчина невидящим взором уставился в чашу излучателя, склоненную над ним. Запищал какой-то зуммер, заставив дежурного вздрогнуть всем жирным туловищем.

Он, придерживаясь за стенку и беззвучно матерясь, вывалился из палаты, непослушными пальцами набрал код кабинета нейрофизиолога.

– Слушаю, – раздался из интеркома знакомый суховатый голос.

– Мих-хаил В-викторович... он смотрит... – отрывисто проговорил дежурный. – Я наклонился, а он как зыркнет...

– Кто это? – озабоченно поинтересовались из динамика.

– Четвертый этаж... срочно! Тревога по красному коду... – пролепетал дежурный, забыв ответить на вопрос.

Из-за приоткрытой двери палаты донесся новый пульсирующий сигнал, слившийся с писком зуммера.

К тому моменту, когда из лифта выбежали анастезиологи и реанимационная бригада, дежурный сидел, прислонившись к стене, и бессмысленно улыбался. Нейрофизиолог Михаил Викторович глянул на него поверх очков в стильной оправе и бросил через плечо двум санитарам:

– Этого – в дурку. И скажите безопасникам, чтоб проверили записи и лог-файлы на его рабочем месте.

В палате уже суетились порядком перепуганные технари, подключая ноутбук к специальному порту ГС-излучателя. Реаниматоры облепили реципиента дюжиной присосок и считывали показания своих приборов.

– Что здесь? – деловым тоном осведомился Михаил Викторович, входя в помещение. Его взгляд упал на остекленевшие глаза мужчины. – Вот черт... Откинулся, что ли?

– Какой там, – откликнулся один из реаниматоров. – Живехонек. Дольше нас с вами здравствовать будет...

– Не понял, – насупился нейрофизиолог, оттягивая мужику нижнее веко. – Он что, проснулся?

– Спит. Только очень странно... – Начальник технической смены повернул ноут, чтобы всем было видно дисплей. – Гляньте, кривые ЭЭГ[1] обезумели...

– Тестер в порядке?

– Да. И дублирующий поток данных то же самое показывает!

Михаил Викторович всмотрелся в графики.

– Это же бред, – ухмыльнулся он спустя несколько долгих секунд. – Проверьте еще раз аппаратуру.

– Она в норме, Михаил Викторович...

– Значит, я сошел с ума! – громогласно возмутился он. – Почините мне, пожалуйста, мозг!

Никто не ответил. Нейрофизиолог снял очки и вытер лицо платочком. Сказал:

– Вы понимаете, что показывают эти кривые? Они показывают несовместимые вещи. Вот дельта-волны, вот «сонные веретена», частота один-два герца – все отлично, не считая, что это третья фаза медленного сна. Полюбуйтесь! Вот деятельность таламокортикальной системы... А здесь – кривые коры. Ничего не смущает? Если верить этим данным, то перед нами сейчас лежит человек, который одновременно спит и бодрствует. Это нормально, по-вашему?!

Технари лишь беспомощно пожали плечами.

– Так. Хорошо. Дайте мне нейрохимическую картинку. Так. Очень хорошо, очень хорошо...

Михаил Викторович, чувствуя странную слабость в руках, снова нацепил очки, достал мобильник и набрал номер начальника региональной химлаборатории Центров.

– Алло? Остапыч? Да, привет. Не сильно отвлек? Да, понимаешь, тут казус один возник... Странный реципиент обнаружился. Посмотри, пожалуйста, будь любезен, картинку нейрохимическую, которую ребята тебе сейчас по сетке сбросят... Что? Да, срочно... Коньяк – с меня! Жду звонка...

Рыжеволосый и, как следствие, конопатый Константин Остапович, сидя в своем каньонообразном кресле в ста тридцати километрах от происходящих событий, шумно выдохнул и нехотя включил компьютер. При загрузке программы «chemistsomnia lab» выскочило окошко, предупреждающее, что срок легального использования софта истек две недели назад. «Ну и хрен с тобой!» – злорадно подумал Остапыч, загружая исходные данные, полученные минуту назад по корпоративной почте.

– Так, что тут у нас имеется... – пробубнил он. – Ага, серотонинчик, норадреналинчик, ацетилхолинчик, гамма-аминомасляная кислотка... Чудно. А это нейропептидики...

Остапыч вдруг выпрямился и озадаченно потеребил свой огненно-рыжий чуб. Дернув мышкой, он закрыл программу, потом рестартанул машину и снова запустил кракнутый «chemistsomnia lab». Повторно загрузил данные, после чего, сдвинув соломенные брови, вперился в дисплей. Чушь.

Гневно засопев, он набрал номер Михаила Викторовича и приложил трубку к уху. Абсолютно не смешна подобная халатность, учитывая дороговизну спутниковой связи «Стикс» в их покалеченном «каплями» мире...

– Викторыч! Ты чего, издеваешься надо мной?! Скажи своим орлам, чтобы правильно снимали НХ-показания! Чего?! Слушай, протрезвей сначала! Ты в курсе, что твой реципиент спит и бодрствует разом? Ах, в курсе... Ну все, задрал, алкаш!..

Остапыч дал отбой, с неудовольствием отмечая общее время разговора. Дьявол, столько денег просадить из-за элементарной хмельной небрежности! Он яростно выдохнул и уже почти до конца погрузился в каньон кресла, потирая пальцами виски, когда мобильник снова запиликал...

Всеволод закончил говорить и принялся мотать ногой, отчего пластинчатые штаны зашуршали, словно сотня потревоженных змеенышей в заброшенном серпентарии. Бритый и стриженый, он выглядел совершенно по-другому. Лицо профессионального бомжа преобразилось: нельзя сказать, что оно стало красивым или помолодело, но морщины возле носа и впадины на дряблых щеках стали вызывать уважение. А еще теперь были видны глаза. Умные и немного потускневшие от пьянства, смятенные, вдавленные в череп на неестественную глубину.

– Стало быть, теоретически это возможно? – спросил Андрон после непродолжительного молчания.

– Возможно, – согласился Всеволод.

– Но как? – с неподдельным любопытством спросил Аракелян.

Всеволод быстро окинул взглядом всех четверых гостей. Ответил:

– Я не уверен полностью, это лишь гипотеза... Предположим, что моя версия о сущности С-пространства верна, и примем ее за аксиому. Будем отталкиваться от того, что эс – полиморфная психоструктура, существующая после прохождения бифуркационного рубежа самоорганизации уже независимо от внешних влияний. Развивающаяся структура. Огромный, сложнейший организм, внутри которого задействованы неизвестные нам процессы контроля и усложнения. Любой организм усложняет сам себя, эволюционирует, подстраивается под внешнюю среду. Но тут дело несколько другое. Эс – это и есть среда. Внешнее для него – реальный мир. И они уже давно стали равноправны, более того – сейчас идет борьба за первенство. Это нормально – воля к власти. И С-пространство если не побеждает, то явно лидирует в гонке, потому что человеческая реальность исчерпала львиную долю своих ресурсов.