Майкл Муркок - Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота.Самый большой счастливчик

— Что тебя смущает? Неужели ты допустишь, чтобы они знали, а я не знал? Подумай…

— Они просили… просили меня рассказать, что я знаю о Вратах. Им надоело полагаться на тебя. Они сказали, что поскольку люди в лагере хотят меня убить, они лучше обеспечат мне безопасность, чем ты… Так думал Шайен… или еще кто-то. Я не припомню. Но Хетару… хотел узнать то, что я знаю… и не говорить тебе, пока не придет удобное для него время…

— Что ты знаешь? Что ты знаешь о Вратах? Сообщила ли она тебе достаточно сведений, чтобы ты был опасен?

Он пытался вдуматься, грозит ли ему что-нибудь со стороны Роха. Но ничто не приходило ему в голову.

— Есть у тебя такие знания? — спросил Рох.

— Да.

— И что ты им сказал?

— Ничего. Я ничего не сказал им.

— Я слышал, как тебя ввели к ним. Я предполагал как раз то, что ты мне сказал.

— Они перережут тебе горло, как только смогут.

Рох засмеялся.

— Да, это верно. Но твое — еще раньше, если я не буду тебя защищать. Что, по-твоему, ты им не сказал?

Его захлестнул страх, не помогло даже действие акила. Он отчаянно покачал головой, не решаясь заговорить.

— Я скажу тебе, что я подозреваю, — сказал Рох, — Моргейн получила помощь, о которой никто не догадывался. Она была в одной деревне, я знаю это доподлинно. Хетару тоже это знает. Там живут люди, очень скрытные, и там живет еще кто-то. Не так ли?

Он ничего не сказал.

— Да, они там есть. Я это знаю, и я думаю, там кхелы,— не правда ли, кузен? У тебя есть друзья. Возможно, это те, кто уехал вместе с ней, когда она бежала. Союзники. Туземцы — союзники. А она замышляет захватить контроль над Вратами и уничтожить меня. Разве не в этом ее цель? Это единственный разумный путь для нее. Но меня не очень волнует то, что может и чего не может Моргейн в том состоянии, в каком она находится сейчас; меня больше беспокоит — кому достанется ее оружие. С ней человек и кхел. Так сообщил Фвар. Кто они и что они могут сделать, если к ним в руки попадет этот меч?

В голове его хаотически мелькали мысли: Мерир, подумал он. Мерир хорошо способен им воспользоваться. Но затем он усомнился, вспомнив, что Моргейн заметила в мирриндянах много странного.

— Фвар кое-что принес мне, — сказал Рох. — Он не хотел отдавать, но Фвар весьма опасается моего гнева и с готовностью отдал, чтобы не иметь неприятностей. Он вытащил из пояса серебряный кружок на цепочке — подарок Мерира. — Это было на тебе. Я вижу, эта штучка очень незнакомой работы, ничего похожего на работу наших родных мастеров или шиюенских. Видишь, на нем руны кхелов. Они означают «дружба». Кто твои друзья, Нхай Ванай?

Он покачал головой, и глаза его затуманились. Вновь на него начал наступать страх.

— Не совсем честно… давить на тебя, когда ты напичкан этой дрянью, не так ли?

— Ты открыт, как незаполненная страница. Ну, что ж, больше не буду. Но мы еще поговорим, когда ты придешь в себя. То, о чем я тебя спрашивал, я спрашивал не для того, чтобы причинить тебе вред. И ты не должен спать, Ванай. Не закрывай глаза. Смотри на меня осмысленно.

Он пытался, и Рох ударил его, чтобы привести в чувство.

— Не спи. Можешь злиться на меня, если это поможет. У тебя в глазах все еще туман от этого наркотика, и пока это не пройдет, ты не должен засыпать. Я видел, как в стане от него умирали люди. Они умирали во сне. А ты мне нужен живой.

— Зачем?

— Потому что из-за тебя я сегодня подставлял шею под топор, и мне нужна награда.

— Чего ты хочешь?

Рох засмеялся.

— Я хочу твоего общества.

— Я предупреждал… Я предупреждал, что ты не можешь ожидать от своих друзей благодарности. Ты — человек, а они ненавидят таких, как ты.

— Правда? — Рох засмеялся. — Выходит, ты признаешь во мне своего кузена?

«Кхел… сказал мне, — чуть было не проговорился он, — что ты — почти он». Но он был не настолько вне себя, чтобы сказать это, и вовремя остановился. Рох обратил на него странный взгляд, затем пожал плечами и снова стал протирать его раны. Прикосновения причиняли боль, и он морщился. Рох тихо выругался.

— Ничего не могу поделать, — сказал он. — Благодари за это Фвара. Я стараюсь, но ничего не получается.

Хорошо еще, что акил пока действует.

Рох действительно был осторожен и искусен. Он очистил раны и смазал их горячим маслом, и перевязал самые кровоточащие. Он положил горячий компресс на колено, затем сменил его. Временами голова Ваная опускалась, и Рох приводил его в чувство и, наконец, позволил ему заснуть, будя только тогда, когда менял компрессы. Проснувшись ненадолго, Ванай увидел, что стоит глубокая ночь, и снова заснул, но Рох вскоре разбудил его, меняя компресс.

— Рох? — удивленно спросил он.

— Я не причиню тебе боли.

— Кто-нибудь может подсмотреть.

— Кто? Фвар? В моем шатре мало слуг. Спи, кузен.

Он заснул. Это был спокойный сон, в первый раз с того времени, как он покинул Каррхенд. Это был последний и лучший эффект слабеющего акила. Измученный, он мог теперь отдохнуть.

Глава IX

Когда Рох разбудил его вновь, в щели полога просачивался дневной свет, а сквозь дымовое отверстие над головой — туман. Перед ним стояла пища. Ванай уселся и стал завтракать хлебом, соленой рыбой и кисловатым шиюанским напитком. Впервые за несколько дней он мог наесться вдоволь, как бы ни была проста эта пища и как бы ни вызывала она воспоминания о Шиюане.

Челюсти болели от еды, а на теле не было места, которое бы не саднило. Но колено в то утро могло двигаться спокойно, и боль в нем, которая за эти дни была такой постоянной, что он почти привык к ней, стала утихать. Он не стал одеваться, а просто закутался в отрез ткани, и Рох сказал, что горячий компресс должен оставаться на колене до обеда.

— Спасибо, — сказал Ванай.

— Неужели это искренняя благодарность? Это больше, чем я получил во время последней встречи. Я думаю, ты хотел перерезать мне горло, кузен.

— Я в здравом рассудке и понимаю, что обязан тебе.

Рох улыбнулся кривой улыбкой и подлил воды в горшок, стоящий на огне, затем уселся и налил себе кружку шиюанского напитка, а выпив, сделал гримасу. — Потому, что я не поступил с тобой так, как должен? Они накачали тебя этим наркотиком так, что ты перестал что-либо соображать, и если бы это продлилось достаточно долго, пожалуй, ты бы выдал им все, что знал, и этого было бы достаточно, чтобы они тебя пощадили… а может быть, и нет. Ты бы прожил столько времени, сколько им хватило бы, чтобы насытиться твоими мучениями. Ты должен быть мне благодарен. Но, конечно, мне все равно пришлось бы выручать тебя — это было просто необходимо. Ты мог меня погубить. А что касается всего остального, то тут ты прав: за тобой должок.