Артем Абрамов - Место покоя Моего

Он не знал, сколь долгой будет жизнь Иосифа из Аримафеи, и чтоб сие его волновало - так нет.

Обратился к спутникам:

– Надо спешить. Близится перелом суток, надо предать земле тело брата нашего Иуды и успеть до ночи прийти к Лазарю и сестрам.

– Как предать земле? - вслух изумился Яаков, а остальные поддержали его недовольным ворчанием. - Ведь мы не успеем до наступления шабата, а потом - уже грех. Нет, Кифа, надо дождаться утра первого дня. В подземелье дома камнереза холодно, телу Иуды ничего не сделается.

– И правда, Кифа, - робко проговорила мать Мария. Она перестала плакать, держалась стойко. Надо ли удивляться? Траур - это всего лишь процесс, ритуал. Но шабат исключен из ритуала. А Иешуа не вернуть... Железная логика людей спокойно расчетливого века, относящихся к смерти поистине философски! Как, к слову, будут относиться к ней и все те, кто подхватит и понесет учение Христа. Даже поговорка возникнет: Бог дал, Бог и взял. И еще более циничные: жить живым, пусть мертвые хоронят своих мертвецов...

Подумал так и застыдился: при чем здесь расчетливый век! Просто Мария устала лить слезы, устала нравственно и ментально, похороны сына отключили в ней что-то, что не позволяло ни на секунду почувствовать себя живой, но только мертвой, как сын. Или включили - если уж Петр начал пользоваться терминами, относящимися к паранормальной деятельности.

Но следовало к ней, к деятельности этой, и прибегнуть: добром они не пойдут хоронить Иуду, оставят все на послезавтра.

"Идите за мной. - Петр вошел в сознание сразу всех, взял в горсть их волю, безжалостно убрал самостоятельность. - Сейчас мы дойдем до дома камнереза, заберем тело брата нашего, если женщины подготовили его к последнему пути, и пойдем на север - куда укажет камнерез. Мы предадим тело Иуды земле и сразу же направимся в Бейт-Хананию. И мы все успеем совершить до наступления шабата. Мы просто будем слишком долго идти к дому Лазаря, слишком медленно, потому и придем к нему только к ночи..."

Сработало, иного и не предполагал.

Только Иоанн мысленно спросил:

"Намеренно спешишь?"

"Намеренно. Ты поведешь людей в Бейт-Хананию и на подходе к дому "включишь" их. Пусть не помнят о времени".

"А ты?"

"Мне надо вернуться к могиле Иешуа".

"Он оживет?"

"Ты же знаешь, что он не умер..."

"Так скверно все, Кифа, что начинаешь сомневаться в очевидном, в ощущаемом".

"А ты не сомневайся. Соберись, соберись! Если уж ты начнешь расклеиваться, я один не справлюсь. А впереди еще много дел".

"Я-то соберусь. А что дальше ?"

"Дальше ты приведешь мать и Марию из Магдалы через день наутро к могиле".

"И увидим ее пустой".

"Естественно. Иешуа появится чуть позже".

"Я все делаю, как ты говоришь. Но я делаю это лишь в ожидании рассказа о том, что ждать дальше. Ты обещал..."

"Я помню, что обещал. Потерпи. Немного осталось.'Так немного, что хватило бы времени все успеть!.."

Они ушли в Вифанию по внутренним, самым безжалостным часам Петра - в семь пятьдесят две. Было еще светло и жарко. Шли молча, торопливо, угрюмо смотрели под ноги, словно боясь поднять глаза. Слишком много свалилось на них в один день. А если быть точным - в одну минуту, поскольку Иуда будто подслушал смерть Иешуа издалека и следом нанес себе удар ножом. Хорошо, что Петр подавил их сознание настолько, насколько требовалось, чтобы приглушить эмоции, утишить их. Иначе - они сейчас рвались наружу, удержать бы не получилось.

Напомнил Иоанну:

"Следи за матерью Марией. Она - неадекватна. Могут быть осложнения".

"Я знаю. Будь спокоен, Кифа. Делай, что наметил..."

Какое счастье, что есть Иоанн!

Какое счастье, что есть Иешуа, так тоже верно, но Иешуа - это постоянная проблема, постоянное напряжение, пока не достигнутая цель, а Иоанн - он только средство. Надежное, всепонимаю-щее, откликающееся "на раз". Это невероятно много! Если на кого и оставлять общину, которая уже возникла - все-таки двенадцать первых и семь десятков вторых! - так только на него. Впереди опасность развала, разбродов, сомнений и соплей. А Иоанн - сильный, волевой. Властности ему бы побольше - той, что жила в нем до его имитированной смерти. Жила и ушла, поминай как звали. А ведь звали...

Впрочем, есть и Иешуа, и все равно - это именно счастье, только бы вот придумать, как решить проблему с Вознесением. Говорено уже, думано-передумано: ну не захочет он уйти в тень! А ведь придется. Или Петр все же сумеет придумать ему роль на самом свету? Пока, однако, не умеет...

Он отстал от группы на подъеме в гору, где дорога сворачивала в очередную оливковую рощу и ныряла в ложбинку. Отстал, ровно и быстро побежал назад - к могиле. Боялся, что не успеет, что Иешуа сумеет сам себя "включить", а за этим - чего только может не последовать. Предполагать даже не хотелось!

И правильно боялся.

– Когда подбежал, сразу увидел откатанный в сторону от входа Камень и черную дыру пещеры-гроба. Остановился, неожиданно для себя страшась войти в пещеру, и услышал со стороны:

– Ну и чего ты испугался? Темноты? Ведь большой уже мальчик... Резко обернулся: Иешуа сидел на травке, жевал сырую еще смокву, смеялся. Туника на нем была - та, что принес Иосиф.

– Ты меня напугал, - сказал облегченно Петр. - Когда очнулся? Руки-ноги целы? Не болят?

– Полчаса назад... - Иешуа протянул Петру руки. - Болеть - не болят, но и не целы.

Дырки от гвоздей на запястьях страшно чернели запекшейся кровью. На ногах - Петр специально вгляделся! - тоже виднелись раны, пробитые римскими умельцами. Плотниками по человеческому телу.

– Почему не затянул? - спросил и тут же понял глупость вопроса. - Да, конечно, все же будут смотреть, спрашивать...

– Естественно, - согласился Иешуа. - Когда мне воскресать? Послезавтра с утра?.. Время есть, давай разговаривать. У меня вопросов - тьма...

– Понимаю... - медленно сказал Петр. Еще не оформившаяся, даже не словленная мыслишка попыталась выплыть на волю, и Петр усиленно помогал ей, вытаскивал из глубин. И ведь вытащил - как не вытащить такую! Спросил быстро: Ты где талит оставил?

– Покрывало? В могиле. А что?

– Тебя не затруднит еще разок залезть туда? На пару минут, не больше...

– Зачем?

– Хочу проверить одну штуку.

– Пойдем... - Иешуа встал с земли и нырнул в пещеру. Талит смято валялся на каменном полу около ниши, в которую уложили накануне тело Христа. Петр взял его, встряхнул, повернул к свету, еле проникавшему в пещеру сквозь неширокую дыру входа. Да и темнело уже стремительно... Увидел, что хотел: чистым было полотнище, ни пятнышка.

– Ляг на камни, пожалуйста, - попросил Петр, по-прежнему держа талит в вытянутых руках - как мокрую простыню. - На спину. Руки вытяни вдоль тела.