Антон Орлов - Контора Игрек

– …Все, что находится в зоне поражения радиусом до двухсот километров, будет дезинтегрировано. Заметьте, дамы и господа, речь идет о распаде вещества на молекулы, а не о ядерной реакции. Радиационное заражение исключено – таким образом, Хлаттская конвенция не будет нарушена. – Генерал сделал паузу, а потом раскатистым громовым басом, от которого у Саймона заложило уши, провозгласил: – Всем постам – боевая готовность номер один! Начинаем операцию «Огненный шквал»!

Нелепица… Сам же только что объяснял, что оно будет не гореть, а рассыпаться на молекулы! Клисс пихнул локтем Брауна и хотел обратить его внимание на это несоответствие, но тот проигнорировал тычок.

Вздохнув, Саймон смирился: «Огненный шквал», так «Огненный шквал», военные любят эффектные названия.

Лабиринт Сефаргла оказался не настолько обширным и запутанным, как Поль ожидал. Двенадцатиэтажные катакомбы повторяющейся планировки, на каждом уровне широкий центральный коридор пересечен несколькими поуже, за арочными проемами – пустые темные комнаты. Воздух затхлый, промозглый.

Укрепленный на плече фонарь освещал тускло-зеленые стены волнистого рельефа, бронзовые маски энбоно и декоративные панно с чеканными узорами – во всем этом было нечто безысходно торжественное, надрывно-официозное: приют изгнанного Императора, отчасти свихнувшегося, но не сдавшегося.

Две лестничные шахты находились в противоположных концах подземного строения. Поль сбежал вниз и там, где по-змеиному извилистая лестница заканчивалась, сел на ступени, приглушив свет фонаря.

Никого рядом нет. Римма Кирч далеко, и «туча» его здесь не достанет. Предчувствие гибели отпустило. До сих пор оно мешало Полю сосредоточиться на сканировании маршальской памяти, а теперь он мог предпринять еще одну попытку. Надо успеть, пока Маршал жив.

С кем-нибудь другим Поль не поступил бы так, его остановили бы этические соображения, но все то, что он знал о шефе «Конторы Игрек», развязывало ему руки.

Отчаянный рывок сквозь рыхлую массу «тучи». На этот раз она не выдержала. Существа, из которых она состояла, закружились, потеряв опору, путаясь в ошметьях своей разорванной паутины, однако у Поля не было времени их рассматривать. Его цель – Маршал. Где-то в подспудной памяти Маршала, к которой даже он сам не имеет доступа, должны храниться картинки города с глинобитными и каменными домами, украшенными резьбой колоннами, прохожими в долгополой одежде, верблюдами, овцами, собаками, мощенными белесым булыжником кривыми улочками. Древняя Земля или что-то другое в этом роде. Картинка словно висит в тумане – слайд, не помеченный никакой датой, без названия. А на следующем слайде тот же город лежит в руинах под страшным пепельным небом, на улицах и в заваленных обломками двориках – обугленные трупы людей и животных.

Кто был исполнителем?

Маршал, занятый изнурительным ментальным поединком с Живущим-в-Прохладе, все же почувствовал постороннее присутствие. Кто-то чужой беззастенчиво рылся в его памяти, а он ничего не мог поделать с наглецом, все его силы уходили на противостояние врагу.

Нашел! На долю секунды – или, может, на несколько минут, на полчаса? – Поль оцепенел. Там, в прошлом, все было не так, как он думал, и в то же время не так, как пытался убедить его Лиргисо.

Обрывки воспоминаний и впечатлений – если сложить их вместе, выходило примерно следующее: он получил приказ уничтожить город, принадлежавший противнику и оппоненту Маршала (их прежние имена стерлись, исчезли, да и не важно, как их тогда звали). Противник: смуглое худощавое лицо, дразняще надменное, холеные пальцы унизаны перстнями, в линии губ и в насмешливом выражении непроницаемых черных глаз есть, пожалуй, что-то общее с нынешним Лиргисо. Себя Маршал временами тоже видел со стороны: благородный бородатый патриарх в ореоле сокрушительной мощи и величия (оно и понятно, мимоходом отметил Поль, это ведь его память, и эмоциональные акценты расставлены им же).

Сам Поль был тогда очень молод, почти подросток. Волосы прямые и светлые, хотя кожа смуглая, как и у всех остальных, кого он там видел. По мнению Маршала, он был до отвращения дерзок, независим и непочтителен – проявлялось это в том, что он задавал вопросы, каких задавать не полагалось, и обо всем старался составить свое собственное мнение. Вот и насчет города он начал спорить: нельзя истреблять мирное население из-за разногласий с правителем, – а потом ушел. И не просто ушел. Когда трое верных адептов Маршала, привыкшие выполнять его приказы беспрекословно, не допуская даже тени сомнения, отправились туда во всеоружии, их бывший товарищ вышел им навстречу вместе с врагом-правителем.

Драки там были с современной точки зрения странные: ментальные удары, телекинез и вдобавок использование управляемых природных катаклизмов, поэтому сколько бы город ни выставил мускулистых потных воинов с копьями, пращами и бронзовыми мечами, все они в счет не шли. Реальной силой обладали только правитель, о котором Маршал не мог думать без скрежета зубовного, и переметнувшийся на его сторону мальчишка-предатель. Вдвоем они разделались с пришельцами, но на следующий день Маршал явился туда самолично и привел с собой целый карательный отряд.

Их задавили числом, и город был стерт с лица земли. Его хозяин отделался легко – успел вонзить кинжал себе в сердце, у Маршала это вызвало прилив желчной досады. Как Поль уловил, там было иное, чем в настоящее время, отношение к смерти и к самоубийству – во всяком случае, у тех существ, к числу которых они все трое принадлежали. Злейший враг Маршала ускользнул от расплаты, его знания и способности позволят ему совершить перерождение по собственному выбору, и лет через двадцать-тридцать о нем снова услышат. Недаром на его мертвом женственно-гладком лице (тогдашний Маршал плевался от негодования при виде бритых мужчин) застыла такая загадочная усмешка.

Зато изменника взяли живым. Поль видел себя глазами Маршала: избитый, израненный, весь в крови – наверное, так же он выглядел после побоев на «Гиппогрифе». Его швырнули на колени перед вождем. Тот испытывал праведный гнев (его предали!), к которому примешивался тщательно скрываемый страх (мальчишка обладает слишком большой силой – и это сейчас, когда ему еще и восемнадцати нет, так чего ждать от него в будущем?), а пленник смотрел на своего бывшего шефа с откровенным презрением и раскаяния не выказывал. Удар ногой в лицо – рассчитанный, чтобы не насмерть, чтобы только погас этот нестерпимо презрительный взгляд…

Наказание для него Маршал придумал достойное проступка: пусть он считает, что это он уничтожил город. Поскольку он убежден, что так делать нельзя, эта мысль отравит все его дальнейшее существование, заставит отказаться от силы, навеки лишит душевного равновесия.