Я, Великий И Ужасный - Изяслав Кацман
Сначала я думал, может, перевести всех родственников тинса, павших в боях с палеовийцами, в "ганеои с правами переселенцев", но потом решил, что хватит и освобождения от работ. А повышение социального статуса оставил только для наиболее отличившихся.
"Семьи десяти первых тинса, взобравшихся на корабль тюленеловов, получают права переселенцев-гане, неважно, жив или мёртв этот взобравшийся" — произношу фразу, заставившую писца в удивлении приподнять бровь, и я добавляю — "Впрочем, даровать такое вправе только Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками. Но я буду ходатайствовать перед нашей повелительницей об этом". Немного перевожу дух и продолжаю: "Дети или младшие братья погибших "пану макака" получают право обучения в Обители Сынов Достойных Отцов. Остальные из участников сражений получает каждый по два медных кольца". Про себя я добавил, не к месту вспомнив анекдот про Брежнева: " В нос".
— Да, чуть не забыл — добавляю — Где те "громовые жезлы", которые использовали палеовийцы?
— Олени Киратумуй велел собрать всё и сложить на складе чибаллы под засов — ответил Сутоуке, и предупреждая новый мой вопрос — Всего найдено сорок три извергающих огонь и гром жезлов, нескольких разновидностей.
— Хорошо. Свободен — отпускаю писца. Да и самому мне нужно отдохнуть.
Утром несколько минут не мог сообразить, что за сон приснился: корабль какой-то, палеовийцы. Увы, не сон, оказывается — вон стоит проклятущий "Далекоплывущий", никуда не делся.
Гонец в Мар-Хон, как доложил Киратумуй, отбыл ещё почти "стражу" назад. Допросы пленных по новой ещё не начинались. Я просмотрел, чего там вчера назаписывали Патихики с Падлой в моё отсутствие. К моему великому удивлению, ругани и угроз в протоколах зафиксировано немного….
Вохеец успел допросить накоротко старшего штурмана Айота Тари и корабельного медика Огала Уре: фамилия, имя, место рождения, срок службы. Будущий офицер то же самое проделал с начальником палубной команды Соем Тачикой и механиком Ипалем Шитферу. Попутно выяснились некоторые подробности о взаимоотношениях между армией и флотом, равно как и внутри самого флота, а также кое-что о внутриполитическом состоянии Палеове.
Гадюшник у тюленеловов ещё тот: оказывается, единое государство возникло чуть больше поколения назад, когда "свергли царей", которые, дескать, устроили "братоубийственную войну". Братство между разными племенами или народами, населяющими далёкий архипелаг на севере Земноморья, правда, было весьма своеобразным — неприязнь между жителями составляющих Палеове островов, в прошлом независимых царств, Сореэ, Эрехеэ и Тиманеэ никуда не делась до сих пор. А три бывших суверенных державы делились в свою очередь на области, выходцы из которых друг к другу относились не лучше, чем к жителям соседних островов. К землячествам прибавлялось противостояние армейских и флотских. На всё это накладывалось соперничество каких-то "пенодов" (а может быть, "бенодов" или "пемодов", или "пелодов"), где членство определялось не понятно чем, но точно не совпадало с национальной и племенной принадлежностью. В основном, конечно, борьба протекала путём интриг, подкупа и грызни в каком-то "Совете Сильномогучих Мужей". Но то и дело конфликты и противоречия вырывались наружу в кровавых столкновениях между приверженцами разных течений: и заговоры военных, и бунты городской черни случаются с удивительной регулярностью.
Первая мысль, оформившаяся в моей голове по ознакомлении с описанием этого дурдома: "Как палеовийцы при царящем у них бардаке и раздрае могли захватить половину Великого Срединного океана?" Ну и вторая, уже посещавшая меня ранее: зачем им новые острова? Впрочем, натура человеческая такова — хапать, пока получается хапать. Вон и среди наших Солидных и Разумных Мужей тоже слышны голоса, что, дескать, у чужеземцев в заморских странах много добра имеется, которое люди Пеу могут взять силой, коль тамошний народ не желает делиться. С трудом удаётся сдерживать милитаристско-великодержавные поползновения папуасов — в своё время, когда по моему возвращению подобные настроения чуть ли не господствовали среди советников нашей юной правительницы, кстати пришлись рассказы участников посольства о размерах Вохе и численности армии Повелителя Четырёх Берегов. Ну и вид многопалубных парусников Флота Внешнего Моря остужает горячие головы.
Протокол допроса капитана корабля же заставил меня грустно усмехнуться: сей гордый сын гордого палеовийского народа вместо ответов на задаваемые вопросы осыпал Падлу-Шурыма оскорблениями и угрозами.
"Доставьте сюда этого… Игдая Дагбу" — приказываю командиру выделенных на охрану пленных "макак".
Палеовийский капитан держался орлом. Не дожидаясь приглашения, он тут же принялся живописать, что сделают с "вонючими дикарями" его соотечественники, и лично сам господин Дагбу. Я послушал его несколько минут: вспомнилось, как утром того памятного дня, разделившего мою жизнь на "до" и "после", капитан Дементьев с старлеем из местных кололи задержанного "бородача". "Чех" метал глазами молнии и грозился всех раком загнуть и поиметь в разных позах. Потом, правда, тональность резко сменил. Увы, с помощью каких аргументов опера убедили его, что вести себя нужно вежливо, не знаю. Потому придётся придумывать свои методы прививания уважения к хозяевам со стороны дорого гостя.
Не обращая внимания на извергаемые гордым сыном Палеове ругательства, я обратился к бойцам, приведшим капитана на допрос: "То корыто, в которое пленные справляют нужду, ещё не успели вынести?"
— Уже выносили, но они, наверное, нагадить успели по новой — ответил Кагулору-сонай — Из них половина животами мучается. Когда вчера бревна таскали, постоянно то один, то другой бегал в отхожее место".
— Тогда пусть они вынесут корыто и поставят возле "громовой кучи", но не выливают — приказываю. "Громовыми кучами" у нас, как не трудно догадаться, именуют селитряницы.
Пока напарник Кагулору ходил распоряжаться насчёт "параши", господин Игдай Дагбу успел выдать ещё несколько новых цветистых выражений. И даже вернувшийся воин, громко доложивший, что "корыто с дерьмом" стоит на указанном мною месте, нисколько не сбил бравого капитана.
"Ведите этого к лохани" — "макаки" пару секунд переваривают странное распоряжение своего "пану олени", а затем не очень вежливо дёргают палеовийца со стула и толкают древками копий к выходу. Тот замолкает, продолжая злобно зыркать вокруг — насколько позволяет ему ограниченный сектор обзора. В двух шагах от емкости с нечистотами Кагулору тормозит пленного резким окриком, сопровождаемым обманчиво лёгким тычком древка под колено. От неожиданности тюленелов спотыкается, но удерживается на ногах.
Я обхожу его, становлюсь лицом к лицу. Внимательно вглядываюсь в лицо чужеземца. Тот, впрочем, выдерживает мой взгляд — в "гляделки" играть умеет, чего не отнять. Ну да ладно…. Резко бью палеовийского капитана по ушам. Затем — под дых.
