Михаил Харитонов - Девоншир

— Это был я, — вдруг сказал Бэрримор, о чём молчаливом присутствии Ватсон успел забыть.

Обвинитель медленно повернулся к нему.

— Да, сэр, — признался старик. — Я отравил еду, которую моя жена носила этому негодяю.

Ватсон на мгновение потерял дар речи. Потом расхохотался.

— Чёрт возьми! — наконец, сказал он, вытирая слёзы. — А ведь я с самого начала подозревал вас в чём-то подобном, Бэрримор!

— Этот человек, брат моей несчастной супруги, — старик опустил голову, но в его голосе слышалось неподдельное страдание, — был причиной всех несчастий нашей семьи. Моя жена отдавала ему всё, а он тянул и тянул с неё, эксплуатируя её чувства. Я терпел, потому что надеялся, что он когда-нибудь уедет отсюда. Но жена мне рассказала, что её брат нашёл себе покровителя и убивает людей, потому что ему нужны трупы для каких-то мерзких занятий… а тут как раз приехал молодой хозяин, сэр Генри! Я уж пытался удержать его в Лондоне, даже письмо ему написал…

— «Если рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше от торфяных болот» — вспомнил Ватсон.

— Точно. И ещё пытался вас напугать, ездил за вами в кэбе, искал случай, — признался старик. — Только сэр Генри всё равно поехал в эти проклятые места. И когда каторжник сказал сестре, что он убьёт молодого хозяина, если она не даст ему денег — тут уж я не выдержал. Если бы яд не подействовал, я пошёл бы на болота, чтобы найти и застрелить его, клянусь всем святым! Моя совесть чиста.

— Сей добрый слуга воистину чист перед нашим родом, — одобрила кабанья голова.

— Но перед вышним судом ты предстать всё-таки боишься, — констатировал Алабастр, внимательно выслушавший весь диалог.

— Да, сэр. Поэтому я предпочёл остаться призраком, сэр.

— Понятно, — протянул Ватсон. — А ведь мы с Холмсом думали, что за ним гонится собака Баскервилей. Он так страшно кричал, — вспомнил доктор.

— Ещё бы он не кричал, я же насыпал ему крепкой крысиной отравы, — признался старик. — Быстро он сдох?

— Очень мучился, кричал от боли, а потом упал со скалы и сломал себе шею, — сказал Ватсон. — Холмс сперва принял его за сэра Генри.

— Как мне жаль вашего друга, доктор, — сказал болотник. — В тот день он истратил всю магическую силу, которую я дал ему, и снова стал обычным человеком. То есть, фактически, слепым и глухим. Утратить дар ясновидения, не различать ауры — какое унижение для того, кто повелевал первозданными силами…

— А меня радует, что хоть какой-то кусочек этой сумасшедшей истории объясняется самыми обычными материальными причинами, — признался Ватсон.

— Так или иначе, — сказал Мортимер, — мы все исполнили свой долг. Что касается меня, то я всего лишь уничтожил Стэплтона.

— Каким образом? — заинтересовался дракон.

— Я знал, что, когда собака погибнет, Стэплтон почувствует колебания Силы и поймёт, что случилось. Тогда он рванёт на свой остров, где его магические возможности максимальны, и попробует воздействовать на нас чёрным колдовством Агве. Это был самый опасный момент. Я это предвидел и попросил Холмса, когда он пойдёт на остров, разбросать своего рода ловушки. Как я уже говорил, я умею наводить морок. Правда, для того, чтобы создать призрак, который может обмануть мага, нужен какой-нибудь предмет, который этому человеку долго принадлежал. Тогда я могу растянуть остатки его ауры на полноценный мираж. Холмс разбросал по болоту несколько таких вещиц. Как ни странно, сработал старый башмак сэра Генри, который я предусмотрительно украл ещё в Лондоне. В общем, великий маг Стэплтон попался, как мальчишка. Он увидел посреди болота сэра Генри, который, как ему померещилось, целится в него из револьвера. Изучать ауру у него не было времени. Он метнулся в сторону, чтобы уклониться от пули — и угодил в трясину. Из которой, несмотря на все свои возможности, он не смог выбраться. Его магия была слишком тонкой, чтобы помочь ему вытащить себя за волосы из болота.

— Один мой знакомый полковник, — почему-то вспомнил Ватсон, — верил в амулеты и всегда носил в кармане заговорённую пулю. Он прошёл всю афганскую компанию без единой царапины, вышел в отставку, вернулся в Лондон, и в первый же день попал под кэб. И сломал себе шею.

— Примерно так. Интересно, что он при этом чувствовал, — задумчиво сказал Мортимер.

— Полковник? — не понял Ватсон.

— Нет, Стэплтон. У него-то было время поразмыслить.

— Можно было и спросить покойника, — подумал вслух Ватсон.

— Подобные вопросы не имеют отношения к делу, — тут же заявил Алабастр.

Мортимер скорчил ироническую физиономию.

— Вот так всегда. Впрочем, ладно, мы бессовестно крадём время у нашего гостя. Пожалуй, закруглюсь. Как вы, наверное, понимаете, после всего того, что случилось, у меня остался один путь — охранять сэра Генри. Что я и исполнял, насколько меня хватило.

— Насколько я понял, — сказал Ватсон, — вы погибли, защищая Британию?

— Если уж совсем честно, я погиб, защищая сэра Генри. Он настоящий патриот, и не мог остаться в стороне, когда обе его родины в опасности.

Ватсон не нашёлся что ответить, и ограничился скорбной миной.

— А как же Холмс? — внезапно вспомнил он. — Вы утверждаете, что он стал магом…

— Не совсем так, — вздохнул Мортимер. — Я дал ему очень много Силы. И к тому же у него было очень мало времени. В общем, после завершения всей этой истории он остался практически без магических способностей. Хотя, зная вашего друга, я уверен, что он с этим не смирился. Кстати, чем он сейчас занят?

— Он ушёл от дел. Почти двадцать лет назад. Сейчас живёт в Суссексе и разводит пчёл, — вздохнул Ватсон. — Иногда я ему пишу. Отвечает он очень редко.

— Пчёл? Интересно… — задумался Мортимер. — Значит, он избрал противоположный путь.

— Что за путь? И противоположный чему? — не понял доктор.

— Стэплтон ловил бабочек и пронзал их булавками. Зачем он это делал, вы теперь знаете. Холмс разводит пчёл и добывает мёд. Подумайте, нет ли и в этом некоего иного смысла… Хотя зачем? Вам он всё равно ничего не скажет, впрочем, как и мне. Путь пчелы — очень высокий путь. Ну, будем надеяться, ваш друг обрёл то, что искал.

— Всё это также не имеет отношения к делу, — оборвал его дракон. — Я резюмирую. Болотник Мортимер обвиняется в преступном небрежении своими обязанностями перед родом Баскервилей. Его необдуманные действия стали причиной превращения сэра Чарльза в собаку. Также на нём лежит основная доля ответственности за его гибель. Кроме того, он поставил в опаснейшее положение многих людей. Наконец, имела место самовольная магическая инициация человека, не связанного с традициями рода. Всё это обвиняемый признал.