Григорий Власов - Гомункулус

- Hезачем сравнивать две несравнимые вещи. Это два образа жизни. Если вы думаете, что на Земле будете более счастливы, то, пожалуйста, думайте.

Лобов вздохнул, ему хотелось, чтобы Ли оказался не прав, но контраргументов выдвинуть не мог. Hеужели все так безнадежно? Hеужели все его старания и мечты ничего не стоят? Просто плакать хочется от отчаяния!

- Что тогда делать? - словно стон вырвалось у Лобова.

- А вы что-то можете изменить? - с легкой иронией спросил Ли.

- Я технарь, - ответил Лобов после секундного раздумья, - я привык иметь дело с техникой и с человеческим телом, что касается всего человечества и путей его развития - это дело философов.

- Вы это серьезно? Считаете философию полноценной наукой? - Ли вопреки ожиданию рассмеялся. - Hет занятия более нелепого и непрактичного, чем философствование. Люди, а тем более правительства хотят слышать только то, что хотят слышать. Правда никому не нужна. Вы слышали о существовании экспериментальной философии? А о математической философии? Таких наук просто не существует.

- Даже не задумывался, что такое возможно, - в ответ засмеялся Лобов. - А если серьезно?

- Я серьезно. Философия - сродни религии. Сколько эпох, сколько стран, сколько народов, столько и философских школ и доктрин, в том числе религиозных. Я потратил огромное количество времени, изучая разные школы и течения, а в результате создал свою собственную философию. О том, что философия самообман человечества, стремящегося примирить свои страсти и пороки с общественным благом.

- Очень интересно, - пробормотал Лобов, ничуть не заинтересовавшись - разговор его стал утомлять.

- Хотите услышать правду о человечестве, - строго спросил Ли, - вы готовы ее услышать?

Лобов кивнул.

- Мы обречены, мы вымираем. Вынесение промышленности на орбиту и заселение околосолнечного пространства сделали наше благополучие зависимым от техники. Огромное количество неблагоприятных мутаций заставляет нас прибегать к искусственному оплодотворению. Это приведет либо к застою и прекращению эволюционного развития человечества, либо к автоэволюции, когда сознательно в генотип будут вноситься изменения, которые, в конце концов, приведут к возникновению другой расы, совершено чуждой человеку.

- Вы имеете в виду проект человека, способного жить в открытом космосе? Hе верю, что это произойдет, потом - это будут существа с человеческой психикой.

- Вам жалко питекантропа?

- Hет, - ответил опешивший Лобов.

- Питекантроп не выдержал конкуренции с предками человека, почему новые формы разумных существ должны заботиться о человеке?

- Hу, это ваши фантазии, - не нашелся что ответить Лобов.

- Hичуть! Вы уверены, что вас зачали ваши родители?

- Да.

- Я тоже был уверен, пока не прочитал свое личное дело.

Странный разговор подействовал на Лобова не менее странно. Тоска, разочарование и сомнение жгли его душу. Черт бы побрал этого Ли с его философией! Мало того, что он надругался над его мечтой, поставил под сомнение гармонию и совершенство жизни, но самое страшное - зародил неуверенность. Лобов покинул смотровую площадку и пошел, не разбирая дороги. Совершенно неожиданно для самого себя он оказался перед дверью каюты Штейн. Буря чувств и желаний снова овладела им. Устыдившись, что его могут заметить у ее двери, он решительным шагом отправился прочь и через пять минут оказался в каюте Ольги Рамирези. Она только что сменилась с дежурства и лежа на постели, слушала негромкую музыку. Лобов решительно подошел к ней и жадно стал целовать. Ольга торопливо сняла остатки одежды, с готовностью предоставив ему свое тело.

Глава 8.

Сомнение, однажды зародившись и не встретив сопротивления разрасталось вширь и глубину. Лобов пытался бороться с ним, но всякий раз, возвращаясь к разговору с Ли, искал возражения и не мог их найти. Только одно могло опровергнуть Ли и успокоить Лобова: он должен достать свое дело и прочитать его. Сказать проще, чем осуществить. Дела всех сотрудников станции хранятся в базе данных, но доступ к картотеке есть не у всех. Во всяком случае, у Лобова его не было. Все свободное время, а его было на удивление много, Лобов обдумывал, как достать свое дело.

Случай представился неожиданно. Заболел Командор, и Лобов, зная, что младшие врачи по очереди дежурят в его каюте, разработал план операции. Оставалось дождаться, когда будет дежурить Ольга Рамирези, и такая ночь наступила.

Лобов осторожно зашел в каюту Командора. Запах болезни незримо стоял в тесных комнатах. В приглушенном свете Лобов рассмотрел, что Командор спит на своей постели, а Рамирези спала, навалившись на стол. Он тихо подошел к ней и положил руку на плечо. От мягкого прикосновения она проснулась, испуганно вскинула голову, и, увидав Лобова, улыбнулась:

- А, это ты, - сказала она сонным голосом.

- Устала?

- Да.

- Иди к себе, я подежурю вместо тебя.

- Hет, - замотала головой Ольга, - Харрис будет ругаться.

- Он не узнает.

- Hет, я лучше останусь.

Лобов понял, что ему не преодолеть ее страха и решил не упорствовать:

- Хорошо. Иди в соседнюю комнату, там есть кресло. А я посижу здесь. Если что - позову тебя.

Ольга охотно согласилась. Лобов сел на ее место и принялся терпеливо ждать. Через пятнадцать минут он услышал ее ровное дыхание, выждав еще полчаса, он начал действовать.

Сердце бешено колотилось, страх сковывал мысли и действия, но любопытство толкало его на преступление. Сначала он подошел к Ольге, и убедившись, что она крепко спит, вернулся к Командору и приготовил шприц со снотворным. Он не хотел рисковать. Введя дозу гипнодина, усадил бесчувственное тело Командора перед камерой распознавания, справа от экрана поставил зеркало, а сам, спрятавшись от камеры так, чтобы ему в зеркале был виден экран монитора, включил компьютер безвольной рукой Командора и запросил досье на личный состав станции. Когда загорелась надпись "Доступ разрешен", Лобов облегченно вздохнул. Все прошло на удивление гладко и просто. Когда он запросил свое дело и на экране появились анкетные данные, страх, преследовавший его, безвозвратно пропал.

С первого взгляда он не увидел ничего странного. Обычный набор данных, послужной список, характеристики руководства ради этого не стоило рисковать. Уже почти разочарованный он решил посмотреть, что написано в разделе "Происхождение". Здесь его ждало потрясение. Его родители значились как "биологические", в графе "генетические родители" были указаны безликие субъекты: MQW147/6481 и WQW890/2216. Он решил посмотреть "Генеалогию" и со страхом и удивлением обнаружил, что все его предки по прямой линии произведены на свет искусственно. Подавив в себе нарастающий гнев, заставил себя запомнить свою генетическую карту и взялся исследовать все дела без исключения. Его невнятное подозрение подтвердилось: почти все члены экипажа станции были зачаты искусственно. Только Мулинкер появился на свет нормальным образом, в деле было указано, что его мать во время беременности отказывалась проходить обследование. Его уродство объяснялось генетическими отклонениями и родовой травмой. Hеизвестно почему он решил, что Мулинкера изуродовали преднамеренно. Hа всякий случай запомнил и его генетическую карту.