Леонид Пузин - Рассказы (сборник)

Прослезившаяся от умиления Ниночка рассыпалась в благодарностях, но старший лейтенант прервал её излияния:

— Да ладно тебе, подружка. Тёлка ты классная, и эти деньги, считай, заработала. А впредь — будет наука. Сиди в своём Святогорске и не мечтай ни о каких заработках в Москве. Нет, всё-таки ты натурально чокнутая. Двадцать лет, а не понимаешь, что для вас дур в Москве только один заработок… Что бы ни обещали фирмы по трудоустройству… Да…

Старшему лейтенанту вдруг стало по настоящему жалко наивную девушку, и он решил поделиться с ней кое-какими секретами.

— Вот что: на Казанский вокзал не суйся. Там эти деятели из фирмы "Дорогу молодым" тебя обязательно перехватят. А будешь упираться, шуметь — сдадут по полной программе. Получишь на всю катушку. Лучше давай на Ярославский… хотя… тоже рискованно… могут перехватить и там… вот что… езжай до платформы "Лось" — и на электричке… нет, тоже не годится. Ты же не зарегистрирована ни в Москве, ни в области и на пригородный тебе билета не продадут. И потом — с такой рожей соваться в кассу… нет! Ни на поезде, ни на автобусе тебе не уехать. Да, девонька — вляпалась… Как ни крути, а, похоже, тебе одна дорога — в монастырь. Ну — в странноприимный дом при Страстном монастыре.

— Ой, дядя Гоша! — непроизвольно воскликнула Ниночка, — я же туда и шла. Услышала на вокзале, что они помогают кающимся грешницам — ну, и подумала… А когда на меня напали — ой, нет! Когда я поскользнулась на лестнице в подземном переходе и разбила себе верхний срам…

— Сечёшь, подружка. Соображаешь, что к чему. Если и дальше будешь слушаться дядю Гошу — не пропадёшь. Запомни: о мотоциклистах в монастыре ни слова — можешь нарваться на стукача. Скажешь, что вокзальная проститутка — и решила завязать. Тогда помогут. Да, недалеко от входа в странноприимный дом — наш пост. Если задержат — сошлёшься на меня. Скажешь: я дядигошина подружка. И вообще — много в монастыре не болтай. Ни с администрацией, ни с сёстрами, ни с кающимися. Об этом странноприимном доме разные ходят слухи… Ну, всё, подружка, мне через пятнадцать минут сменяться — давай, двигай отсюда.

От сто восьмого отделения милиции до разместившегося в одном из внутренних корпусов дома N 4 по Страстному бульвару вожделенного монастырского убежища было рукой подать, и этот короткий путь Ниночка одолела без новых неприятных приключений. Ей даже не пришлось воспользоваться "паролем" старшего лейтенанта — заметив скользнувший по её одетой явно по провинциальному фигурке подозрительный взгляд милиционера, девушка юркнула в находящуюся в нескольких шагах от заветной арки дверь кафе "Лакомка". И здесь — кутить так кутить! — съела пять вкуснейших пирожных, запив их горячим шоколадом. Что обошлось Ниночке почти в двести рублей, но, не имея возможности легально выбраться из Москвы, девушка решила не экономить — какой смысл? Без помощи монахов до Святогорска ей всё равно не добраться, а когда ещё удастся вкусно поесть? В странноприимном доме, следует думать, пища будет простой и не слишком обильной.

Когда Ниночка вышла из кафе, то, оглядевшись, увидела, что заветный проход свободен — милиционера у арки не было. Девушка нырнула во двор и, пользуясь наставлениями старшего лейтенанта, свернула сначала налево, а затем направо и, миновав две неприметных двери, позвонила в третью. Примерно через минуту щёлкнул замок — дверь отворилась внутрь.

Ничего "церковного" или "монастырского", как это представлялось Ниночке, в приёмной комнате не было — обычное конторское помещение. Два стола с компьютерами, за одним из которых сидела женщина и проворно бегала пальцами по клавиатуре. Её глаза, в кокетливо отделанных бисером прорезях лицевого платка, смотрели то на дисплей, то на разложенные на столе бумаги — куда угодно, только не на вошедшую девушку. А когда через несколько минут появилась грузная дама и первым делом потребовала у Ниночки паспорт, то незадачливая искательница лучшей доли засомневалась: полноте? Да в странноприимный дом ли она попала? А дама, не давая опомниться растерявшейся девушке, произнесла строгим голосом:

— Открой верхний срам. Здесь можно.

Ниночке не оставалось ничего другого, как снять лицевой платок и во всей "красе" явить превращённый в сплошной синяк "верхний срам". Хорошо, хоть в милиции лейтенант позволил ей умыться, и от холодной воды опухоль несколько спала, но всё равно — вид, ой-ёй-ёй. Что не осталось без немедленного комментария строгой дамы:

— Ага, как блудить — так вы с удовольствием. А как клиент или сутенёр хорошенько начистят рожу — так сразу каяться. Будь моя воля…

Дама не договорила, но по тону сказанного ею Ниночка поняла, что будь её воля, проституткам пришлось бы солоно — нынешние максимальные пять лет трудовых лагерей им бы стали казаться едва ли не детским наказанием.

"И такая гадюка работает в монастырском странноприимном доме? — пронеслось в голове у девушки, — ладно, пусть она не монахиня, но если работает здесь, то, значит, верующая? Связана с церковью? Молится, постится, исповедуется, причащается? Или — необязательно? Может — в контору они берут кого ни попадя? Нет… у неё же не чисто секретарская должность… она же разговаривает с людьми, даёт первые наставления кающимся грешницам… при этом — люто их ненавидя… н-да, дела… не зря "дядя Гоша" советовал держать язык за зубами…"

И Ниночка благоразумно заперла рот на замок, дав разошедшейся даме самой рассказать историю её (Ниночкиного) падения — как-де она, одержимая похотью и корыстолюбием, из глубоко провинциального Святогорска приехала в Столицу нашей Родины разлагать доверчивых москвичей. И как идейно зрелые и морально устойчивые московские мужчины дали укорот зарвавшейся проститутке — начистив ей рожу. Жаль — мало. Будь её воля, она бы таких…

Дама опять недоговорила, но девушка поняла: будь её воля, проституток бы не сажали — расстреливали. Или — публично вешали. Как подрывательниц устоев, врагинь исконной русской нравственности, агенток Мирового Зла.

Слава Богу, этот допрос-обвинение оказался недолгим — в контору вошла монахиня и предложила Ниночке следовать за ней. Девушка, наученная горьким опытом, прежде чем повиноваться монахине, потребовала у дамы вернуть ей паспорт. Та, злобно сверкнув глазами из прорезей в лицевом платке, сунула в Ниночкину руку драгоценную бордовую книжечку с двуглавым орлом — девушка приободрилась. Если эта жирная карга не посмела отобрать паспорт у беззащитной провинциалки — значит, не она здесь главная. Просто, как любой незначительный начальник, обожает измываться над всяким, попавшим к нему в зависимость.