Андрей Щупов - На Гемме

Над броневыми плитами пола ищущими акульими кругами ходила полуметровая шаровая молния. Воздух вблизи нее дрожал, жаркими потоками растекался по помещению. Возле массивного пульта, чуть покачиваясь, зависла еще пара крохотных, с детский кулачок молний. Зрелище смогло бы испугать кого угодно. Секунду я глядел на них, а после начал медленно отступать. Дверь прикрывала меня, как щит, но я не слишком-то верил в его надежность. С этими шарообразными бестиями следовало держать ухо востро. Ощутив чужеродное движение, один из "кулачков" оторвался от пульта и, потрескивая искрами, лениво поплыл ко мне. С грохотом я захлопнул дверь и прижался к ней спиной. Запоздалый пот струился по лицу, липкой влагой стекал за ворот комбинезона. И снова в воздухе возник запах гари. Вот вам и первая обнаруженная энергоутечка! Ковалев побывал и здесь.

Я ошалело огляделся. Все-таки дежурный был из породы везунчиков! Он играл с огнем на пороховом складе. Несколько шаровых молний - пустячок в сравнении с тем, что могло бы здесь произойти...

Я все еще стоял у двери, чувствуя, как все во мне натянуто вздрагивает. Слух напряженно ловил малейшие звуки, и мне вдруг почудилось, что кто-то ходит взад-вперед наверху. Подняв голову, я постарался убедить себя, что это роботы-уборщики. Они не нуждались ни в сне, ни в обеденных перерывах, чего я не мог сказать о себе. Я чертовски устал, мне хотелось есть, мне хотелось спать. Запах гари вызывал глухое раздражение. Если бы станция располагалась на Земле, я поступил бы чрезвычайно просто распахнул бы все окна и как следует проветрил эту берлогу. Но, увы, я находился на Гемме. Здесь подобных шуточек не приветствовали.

* * *

Поскольку форточек и окон на станции не водилось, пришлось активизировать регенераторы воздуха. Они и без того размеренно гудели, но после того, как я поколдовал над пультом, гул их значительно возрос. В этом зале тоже побывали восстановители. Пол блестел, словно его покрыли лаком, измерительные приборы, инструмент и баллоны с ароматизаторами выстроились на полках аккуратными шеренгами. Беглым взглядом я окинул нехитрое хозяйство. Большинство ароматизаторов мне было знакомо, и потому этикетка с изображением хвойного леса, сразу бросилась в глаза. Вынув из смесителя обойму, я выщелкнул израсходованный баллон и вставил "хвойный лес".

Черт возьми! Я ощутил его сразу! Еловые кроны, смолистые, притаившиеся в хвое шишки... С наслаждением вдохнув, я присел за пульт. Пришла вздорная мысль, а почему бы не выспаться прямо здесь? Мне воочию начинало казаться, что над головой запевают пичуги, а справа и слева воздух наполняется звоном комаров. Я сидел не в кресле, я сидел на пне, и ноги мои утопали в запашистой, подсушенной солнцем траве. А на "Цезаре" что я там забыл? Да ничего! Уже более восьми месяцев я шлялся по космосу, взирая на мир исключительно через стекла иллюминаторов. И если эмигранту позволительно тосковать по родине, то разве зазорно рядовому астронавту пустить иной раз скупую слезу по Земле?.. Наверное, это и впрямь смешно, но все наше мужество держится зачастую на зыбкой паутинке. Мы играем в пионеров и капитанов, но внутри себя остаемся прежними слабыми людьми. Рожденный на Земле - вне Земли проживает недолго. Давно доказанный научный факт. И если на орбите родной планеты люди еще тянут какое-то время, то в иных системах срок путешествий весьма ограничен. Через три-четыре года ломаются все без исключения. Потому что Земля - это Земля.

Волна сентиментальности накрыла меня с головой. Я сознавал, что стоит мне закрыть глаза, и иллюзия леса усилится. Может быть, поэтому я еще пытался сопротивляться, мысленно уговаривая себя встать и убраться отсюда восвояси. Мозг был за, а тело против. Воистину самое сложное - совладать с инерцией покоя. Опершись о пульт, я сделал попытку подняться, и в эту самую секунду что-то произошло. Как это случилось, я не понял, но интуиция коротко просигнализировала, высветив на внутреннем светофоре багровый сигнал опасности.

Я по-прежнему сидел в кресле, вдыхая смолистый аромат, и пальцы мои машинально настукивали какой-то незамысловатый ритм, но что-то в помещении неуловимо переменилось. Я скользил глазами по множественным полкам, по змеистым вязкам проводов, силясь понять происшедшее и не находя ответа. Шестое чувство явственно било тревогу, но зрение, слух и мозг пассивно помалкивали. Они не видели, не слышали и не осознавали причину пробудившегося беспокойства. Что-то приближалось, наплывало издалека подобно урагану или землетрясению, а я ждал, раскрыв рот, мраморно-тусклым сознанием материалиста отвергая мистику и необъяснимое.

Внезапно пространство перед глазами всколыхнулось, и все видимое подернулось пленкой зыбкой неустойчивости. Я сморгнул и неожиданно очень ясно ощутил свою голову отделенной от туловища. Тело уже не принадлежало мне, жизнь сосредоточилась выше, разом отрекшись от рук и ног. Глядя на распахнувшуюся подо мной пропасть, я испытыл настоящий ужас. Потому что вдруг понял, что в любой момент рискую потерять равновесие и соскользнуть с плеч. Беззвучное падение, перевороты в воздухе, удар о далекий пол... То же, должно быть, созерцали обострившимся воображением подымающиеся на эшафот. Они предчувствовали и предощущали свою ближайшую минуту, когда, скатываясь по деревянному настилу, головы их еще живут крохотные мгновения, сквозь боль и окутывающий мрак сознавая, сколь страшна и бессмысленна жизнь без тела. Я прочувствовал это в полной мере, и тошнотворный страх туманом окутал мозг. Наверное, он и выручил меня. Ощущение охваченного паникой тела вернулось. Правда, суставы и мышцы оказались замороженными, но оставшихся сил мне все же хватило, чтобы медленно обернуться. Точно невидимый магнит поворачивал мою шею. Прошла, вероятно, целая вечность, прежде чем шейные позвонки прокрутилсь в крайнее положение, и уже наперед я знал, что увижу кого-нибудь из НИХ.

Я смотрел в угол комнаты и часто моргал. Это было что-то вроде нервного тика. Атетоз... Глаза слезились, в затылке зарождалась смутная боль. ОН стоял в нескольких шагах от меня, по-детски поджав под себя ногу, совершенно голый, карликового роста, с голубой кожей. Маленький гуманоид из далеких миров. Я глядел ему прямо в лицо, но не мог уловить ни единой черточки. Глаза ломило от напряжения, но я видел лишь размазанное пятно, хотя непонятным образом сознавал, что у человечка присутствуют глаза, рот и нос. Что-то случилось с моим зрением, что-то случилось со временем. Словно угодив в вязкое море глицерина, секунды замедлили ход. Я продолжал пялиться на внезапного гостя, не шевелясь, совершенно ни о чем не думая. В голове завывала тоскливая метель, и холодный колючий снег засыпал мои мысли.