Андрей Щупов - На Гемме

Прошло уже, наверное, не меньше часа, но поиски по-прежнему шли впустую. Я набрел на кое-какие дневники и блокноты, но все, что заносилось в них, писалось унылым трафаретным языком. Мнение о Ковалеве у меня складывалось все более скучное. Вот уж не представляю, как бы я жил с таким на протяжении года.

Очень скоро я оставил блокноты в покое - тем более, что последние записи датировались двухнедельной давностью. Приходилось сожалеть, что я не догадался порыться здесь до уборщиков. Все, что хоть как-то напоминало мусор, было прибрано и на веки вечные погребено в прожорливых утилизаторах. Железные работяги потрудились на совесть. Стопки кассет и книг, расставленная вдоль стен мебель, натертый до блеска пол - так теперь выглядела вся станция. Здесь и дышалось-то как-то по иному: озон, ионы, фитонциды... Единственное, что осталось неизменным, это уродливые следы выстрелов.

Выйдя в коридор, я задержался у одной из оплавленных отметин. С того мига, как струя плазмы ударила в стену, прошло, должно быть, немало времени. Я погладил закругленные гладкие края. Рана в стене походила на распустившийся бутон. Пузырчатая сердцевина, оплывшие крылья лепестков. Подобное я уже видел. В комнате у Ковалева.

Заставив меня вздрогнуть, чуть-чуть не коснувшись моих ног, мимо прополз громоздкий уборщик. Он походил на огромного озабоченного ежа. Корпус его вибрировал, следом за ним тянулась широкая влажная полоса.

Какое-то время я бездумно следовал за ним. У лестницы уборщик стал разворачиваться, и, бросив его, я зашагал дальше.

Слоняясь по этажам, я заглядывал во все углы - в жилые помещения и лабораторные отсеки. Две трети станции до сих пор оставалось законсервированным под будущий ученый полигон, и большая часть комнат встречала меня гулким приветственным эхом. Количество оплавленных пятен начинало меня удивлять. Я занялся было их подсчетом, но на четвертом десятке сбился. Меня насторожило то обстоятельство, что попадались они всюду, даже в нерабочих отсеках. Заинтересованный, я взял в операторской незаполненный бланк и попробовал накидать предположительный маршрут Ковалева, если стрелял, конечно, он. Очень скоро, петляя по бумаге, карандаш перепачкал крестами всю схему. Выходила полная несуразица: словно кто-то преследовал Ковалева, гоняя его по самым удаленным уголкам станции. И уж во всяком случае на оборону это никак не походило. Если Ковалев хотел укрыться, зачем ему было бегать по коридорам? Или преследовал карликов как раз он?.. Но это и вовсе чепуха! Он же цивилизованный человек!..

Впрочем... Я упускал из виду один неприятный факт. К моменту встречи с пришельцами он мог находиться в состоянии невменяемости. А в подобном состоянии человек способен на что угодно.

Я задумался. Если так, то многое, пожалуй, вставало на свои места. В частности - становилось понятным почему добрая половина всех станционных роботов оказалась уничтоженной. Или все же это не он?..

Господи, какая чушь! Карлики-невидимки, перестрелка с механизированными уборщиками...

Я нервно прошелся по залу. В голову ничего не шло. Как это ни скверно, следовало, по-видимому, остановиться на той версии, что первопричиной всех бед явились карлики. Именно они совершили два тяжких преступления против человечества: убийство одного из дежурных и уничтожение земного звездолета. Я отлично помнил тот включенный тумблер на пусковой установке. "Персей" наверняка сбили сигнальной ракетой. Вероятно, Крис оказался свидетелем случившегося и его убрали. Позднее очередь дошла до Ковалева, но здесь эти субчики просчитались. Астронавт успел вооружиться и оказал более чем энергичное сопротивление. Одно преступление влечет за собой другое. Им нельзя было уже останавливаться. Но бедолага Ковалев все же сумел их остановить. Возможно, ценой собственного здоровья. Так или иначе, но станцию он исполосовал вдоль и поперек. Следовало только удивляться, что мы не нашли до сих пор ни одного трупа, не нашли даже следов крови (или что там у них вместо нее?)...

Я подумал вдруг о бластере дежурного. Вернувшись в комнату Ковалева, открыл сейф и достал оружие. Следовало ознакомиться с ним внимательнее. Держа бластер за ствол, я покрутил его перед глазами. На первый взгляд ничего особенного. Заряд почти на нуле, запасная батарея пуста. Судя по обилию разрушений, так оно и должно было быть. Пожары погубили немалую часть проводки и серьезно испортили одну из энергетических секций. Ковалеву повезло, что он не добрался до реактора. Тогда и себя и станцию он отправил бы прямехонько на небеса. Взрыв вышел бы что надо. Подобные фейерверки в безвоздушном пространстве я уже имел счастье наблюдать.

Сунув бластер за пояс, я неожиданно понял, что как ни плох коллективный разум, а один-единственный помощник мне бы сейчас не помешал. По крайней мере не было бы этой тоскливой усталости. В иных ситуациях одиночество подзаряжает, но иногда соседство живых людей просто необходимо.

Мысль покинуть станцию, развязаться с делами и вновь очутиться в родной каютке показалась мне соблазнительной. Да и чего, в сущности, тут было еще ждать? Внезапного озарения? Улик, не замеченных другими?.. Я досадливо крякнул. А не слишком ли большое самомнение у вас, дружок?..

Снедаемый сомнениями, я вышел в коридор. Итоги дня не радовали. Ковалев пребывал в состоянии невменяемости, а я по-прежнему не имел на руках никакой информации. С нашим появлением чертова планета словно вымерла. Вполне возможно, всем здешним тайнам были предоставлены в качестве убежища многочисленные бездонные расщелины Геммы. Мы отправили группу десантников под командованием Линдокса на поиски обломков "Персея". Еще один катер под руководством Билиуса снаряжался для дальней разведки. Четыре усатых шарика кружило над Геммой, осыпая планету десятками кодов, взывая к тем, кто по трагической неосторожности совершил ошибку. Нам хотелось верить в эту нечаянность, мы готовы были простить ее. И пока за неимением лучшего нам оставалось только одно: ждать и ждать...

* * *

Я проходил мимо энергоблоков, когда слуха моего коснулось неприятное шипение. Споткнувшись на месте, я остановился. Каждый мускул в моем теле болезненно напрягся. Я и не заметил, как бластер Ковалева оказался в руке. Странный звук рождался где-то впереди. Осторожными шагами, стараясь не дышать, я двинулся вдоль стены. Шипение становилось громче. Что-то происходило на энергетическом посту. Только сейчас я припомнил, что сюда мне заглядывать еще не приходилось. Вслушиваясь в собственное сердцебиение, я плавно приоткрыл тяжелую металлическую дверь и замер.

Над броневыми плитами пола ищущими акульими кругами ходила полуметровая шаровая молния. Воздух вблизи нее дрожал, жаркими потоками растекался по помещению. Возле массивного пульта, чуть покачиваясь, зависла еще пара крохотных, с детский кулачок молний. Зрелище смогло бы испугать кого угодно. Секунду я глядел на них, а после начал медленно отступать. Дверь прикрывала меня, как щит, но я не слишком-то верил в его надежность. С этими шарообразными бестиями следовало держать ухо востро. Ощутив чужеродное движение, один из "кулачков" оторвался от пульта и, потрескивая искрами, лениво поплыл ко мне. С грохотом я захлопнул дверь и прижался к ней спиной. Запоздалый пот струился по лицу, липкой влагой стекал за ворот комбинезона. И снова в воздухе возник запах гари. Вот вам и первая обнаруженная энергоутечка! Ковалев побывал и здесь.