Владимир Дэс - Из рая в рай (сборник)

Его привычка смотреть во время работы подолгу в окно сменилась частыми взглядами на пальто, вызывающе черневшее на диване.

К утру картина была закончена.

Последний мазок, и кисть выпала из рук.

Коля пинком зашвырнул ее в угол. Вытер руки и пошел в туалет. Потом попил воды. Надел пальто и, не закрыв мастерскую, вышел на улицу. В голове было пусто. На душе легко. Он бродил поутру без мыслей и желаний. Когда появились спешащие люди, он вернулся в мастерскую. Развернул картину к дивану. Лег и стал смотреть на то, что нарисовал.

Картина была резко разделена на две части по горизонтали. Верхняя часть – черная, нижняя – белая. По горизонтальной линии расположились две фигуры – черный мужчина и белая женщина. Мужчина сверху на женщине в любовном экстазе. Женщина в устало-безрадостной позе, с опущенными ногами, повисшими руками и опрокинутой головой.

И что самое главное, если долго смотреть на картину, то черная часть картины как бы начинала придавливать белую половину. И казалось, что белая половина сужается и сужается, и сама белая женщина темнела и темнела. И вся картина со временем становилась черной.

Но стоило тряхнуть головой, эта иллюзия исчезала.

Но стоило опять начинать внимательно вглядываться в картину, как все повторялось. «Что-то я странное изобразил», – подумал Коля, но к полотну подошел и подписал: «Н. Сушенцов «Белое под черным» 2001 год».

Со временем снял с подрамника картину и воткнул его в большой ряд своих шедевров, стоящих на грубо сколоченной полке.

Прошло еще несколько голодных лет.

Сушенцов больше ничего такого странного не рисовал. Он рисовал дворы, котов, помойки. Продавал понемногу. Пил понемногу.

Но как-то вдруг утром в понедельник пришло отрезвление. «Что это я? Вроде художник со стажем и даже ни разу не выставлялся».

Подал заявку на выставку.

Ответственные лица пришли в мастерскую, посмотрели картины. И ушли.

Выставка не состоялась.

Правда потом кто-то из комиссии вспомнил почему-то про него, и его фамилию включили в одну сборную юбилейную выставку. Но только с одной картиной.

Сушенцов покопался в своем запаснике и почему-то выбрал картину «Белое под черным». Ее он и принес в выставочный зал.

Организаторы выставки были не в восторге от картины и повесили ее где-то в самом углу последнего зала.

Николай даже на открытие выставки не пришел из-за явного неуважения организаторов к его персоне.

Но все это так.

А на самом деле на выставке произошла сенсация.

На ее открытии, после торжественных речей и призывов, вдумчиво-умных осмотров картин местных классиков, зрители степенно шли и переходили из зала в зал. Пока не доходили до последнего зала. До картины его, Сушенцова.

И здесь всё.

Все останавливались и, не отрываясь, смотрели на картину. Зал постепенно «набухал», а потом переполнялся. А люди все шли и шли.

Организаторам выставки после небольшого замешательства пришлось перевесить картину в самый большой выставочный зал и открыть уже организованный просмотр неожиданного шедевра.

Шустрые, деловые люди, которые есть при каждом искусстве, смекнули, чем здесь пахнет. А смекнув, быстро разыскали Николая Сушенцова и предложили ему за «Белое на черном» сумму, раз в сто превышающую продажную стоимость любой картины на местном «пятачке».

Если бы они предложили меньше, он, может быть, не раздумывая продал картину. Но, услышав о каких деньгах говорят эти шустрые ребята, Николай насторожился.

Что-то тут не так.

Или ребята дураки, а на дураков они не были похожи, или картина, которую он сотворил, видимо «что-то» стоит. А вот сколько стоит это «что-то» после неожиданного предложения шустрых ребят стало не совсем понятным.

Николай отказался от предложения.

А ночью его обокрали, а затем сожгли мастерскую.

Николай не сгорел по чистой случайности, так как, сильно выпив в честь своего успеха, уснул на скамейке соседнего подъезда, не дойдя до мастерской несколько метров.

Так Коля Сушенцов остался без картин, мастерской и своего скудного имущества.

Единственным его богатством и достоянием осталась картина, отданная им по воле рока на юбилейную выставку.

Картина пользовалась бешеным успехом.

Ей выделили отдельный зал.

Критика просто лавиной обрушилась на картину и художника. Причем критика ужасная, чем вызвала моментальную мировую известность.

Автору поступили столичные предложения от крупных выставочных залов.

Николаю сначала вся эта суета вокруг его персоны и его картины понравилась.

Его приглашали, угощали. О нем писали.

Но писали в основном плохо. Даже гадко. И много.

Подняли все его грязное белье, всех его жен, любовниц и детей, законных и незаконных. Его болезни, пороки, привычки. Его дружно обвинили во всех смертных грехах: от расизма до шовинизма, от гомосексуализма до онанизма, от идиотизма до даунтанизма.

Правда были немногие, которые называли его пророком, а картину его пророческой.

Но в основном и мастера, и картину все ругали.

От всей этой трескотни Николаю стало в жизни неуютно.

Многие перестали с ним здороваться, друзья приглашать, соседи узнавать.

Коля с горя попил еще винца и однажды к вечерку повесился.

Какой-то сердобольный родственник его похоронил, а картина та случайная пропала. Исчезла.

Запах

В тот миг, когда она появилась рядом со мной, я сделал вдох.

Я вдохнул, и она вместе со своим запахом вся так и вошла в меня. Вся без остатка.

Я ее еще не видел.

Но тело мое вздрогнуло и напряглось, как от удара молнии.

Голова затуманилась.

Я, как в замедленной киносъемке, повернулся в ее сторону.

Наши глаза встретились.

А все остальное было как не с нами. Вернее, не со мной.

Что я ей говорил? Куда вел?

Когда очнулся, рядом ее уже не было.

Осталась лишь смятая постель.

Мои вещи, разбросанные по квартире. И ее запах – запах небесной свежести и чистоты.

Он был везде.

На подушках, простынях, полотенце, на мне самом – от кончика носа до кончиков пальцев на руках и ногах.

«Где? – метался я по квартире. – Где ты сама? Куда делась? Почему ушла? Почему?» Ни записки, ни одной забытой вещи.

Можно было подумать, что ее и не было здесь.

Я быстро оделся и выбежал на улицу.

Обежал дом.

Обследовал все закоулки квартала и близлежащие остановки трамваев, троллейбусов и автобусов.

Ее нигде не было.

В отчаянии я присел на скамейку.