Тэд Уильямс - Гора из черного стекла

Они замолчали. Хотя странный сон никак не выходил из головы, особенно всепоглощающий ужас последнего момента, на Рени снизошел покой.

«Мы находимся в тихой заводи, — подумала она, — А что это на самом деле?»

Мартина размышляла, нахмурив лоб:

— Ты спрашиваешь, считаю ли я, что это то, на что оно похоже, — нечто незаконченное людьми из Грааля. Это наиболее правдоподобное объяснение, но… здесь я испытываю ощущения, которые невозможно описать, и я не перестаю изумляться.

— Например?

— Я же сказала, что не могу их описать. Но что бы это ни было, я впервые попала в подобное место, и поэтому мои рассуждения немногого стоят. Может быть, причина в системе, которой пользуется Братство Грааля, любой незаконченный сим-мир — некоторый… — она снова нахмурилась, — некоторый намек на энергетику места.

Мартина поднялась, прежде чем Рени спросила что-нибудь еще.

— Я ловлю тебя на слове, Рени, если предложение еще в силе. Последние дни были очень тяжелыми, и я чувствую себя совершенно разбитой. Где бы мы ни находились, мы можем позволить себе отдохнуть.

— Да, конечно, поспи. Нам еще многое предстоит решить.

— Нам нужно было больше рассказывать друг другу, чтобы мы были в курсе, — Мартина криво усмехнулась. — Я уверена, что Флоримель и Т-четыре-Б не так уж несчастны, просто мы не выслушали их истории.

— Да. Но сегодняшний день мы посвятим именно этому, хотят они того или нет.

Рени вдруг обнаружила, что она пальцами прорыла маленькую траншею в напоминающей мыло земле. Вспомнив свой сон, она вздрогнула и закопала ее.

— Они обязаны рассказать нам. Я не потерплю больше подобных секретов. Может, именно это убило Уильяма.

— Да, Рени. Но только не горячись. Мы союзники, заброшенные в этот враждебный мир, и должны друг о друге заботиться.

Рени подавила в себе нетерпение.

— Да, конечно. Но тем более нам необходимо знать, кто с нами рядом.

Последними вернулись Флоримель и Т-четыре-Б. К тому времени как они появились из-за холма и медленно побрели к костру по земле, оттенки которой беспрерывно менялись, будто на ней была пролита нефть, у Рени начали появляться подозрения относительно их отсутствия. Только они двое еще хранили тайну своего прошлого. Они были очень непохожи друг на друга, что проявилось сразу, как только они вошли в лагерь, — Т-четыре-Б тут же выложил все новости, чем явно разозлил Флоримель.

— Мы видели типа зверя, — сказал он. — Нет формы, ничего себе? Ну, просто… как свет. Но весь изгибается.

На первый взгляд, сим Флоримель мало отличался от сима Мартины, женщины из мира Темилюна Атаско: крупный нос, темный, красновато-коричневый цвет лица, как у майя. Но как одинаковая одежда по-разному выглядит на разных людях, так и сим Мартины производил впечатление незаконченности, что выдавало ее тонкое чувство юмора и умение сопереживать. Напротив, небольшой сим Флоримель был полон энергии, как Цаполсон, ее лицо не выглядело незаконченным или заурядным, как у Мартины.

«Еще одна загадка, — подумала Рени устало. — Но, пожалуй, не самая важная».

— …Это было животное в полном смысле слова, — рассказывала Флоримель. — Но мы впервые встретили подобный феномен, явно не соответствующий местности. Оно было подвижным, и Т-четыре-Б прав, оно сделано из света, или мы его видели не полностью. Оно появилось непонятно откуда и носилось вокруг, будто искало что-то…

— Потом оно просто сгинуло, как будто провалилось в воздушную яму, — закончил Т-четыре-Б.

— Куда? — Рени повернулась к Флоримель за разъяснениями.

— Он хочет сказать, что оно… ну, шагнуло в воздушную яму. Оно не просто исчезло, оно… — Флоримель замолчала и пожала плечами, — Что бы там ни произошло, оно ушло.

!Ксаббу закончил разжигать костер.

— А еще что вы видели? — спросил он.

— Я видел только множество ничто, — ответил Т-четыре-Б, с трудом усаживаясь у костра. Огонь, отражаясь от его доспехов, создавал почти осязаемые узоры.

— Мы видели много таких же существ, — продолжила Флоримель, указывая в сторону склона, где они находились. — Тысяча вариаций, но все очень похожи…

— Не прикасайся ко мне! — Эмили поднялась и отсела от Т-четыре-Б.

— И не думал. Ты задавака и воображала, — недовольно проворчал он. — Я просто хотел по-дружески. И только-то.

Если можно так сказать про робота-воина, Т-четыре-Б рассердился.

Флоримель тяжело вздохнула, как бы показывая, с чем ей приходилось мириться весь день.

— Везде одно и то же: незаконченность, беспорядок, тишина. Если честно, мне это не нравится, — она повела рукой вокруг себя. — Интересно, что мы не нашли ничего похожего на реку или ручей, даже воздушной реки, как в нашем последнем месте.

— Уильяму ужасно нравилось летать в той реке, — вдруг вмешалась Мартина, — он заливался смехом. Он заявил, что это первое место во всей Сети, которое стоило потраченных денег.

Все замолкли. Остывшее виртуальное тело Сладкого Уильяма лежало рядом, спрятанное в углублении в дальнем конце насыпи, переливающейся разными цветами. Никто не взглянул в том направлении, но все подумали об этом.

— Значит, нет рек, — сказала Рени, — Мы с !Ксаббу тоже не заметили рек. Мы, в общем, видели то же, что и вы. Мы также не встретили никаких животных, — она вздохнула, — Это означает, что простого и очевидного пути из этого сим-мира нет.

— Мы даже не знаем, куда нам идти, — добавила Флоримель. — Нет солнца, нет ни восхода, ни заката, никакого ориентира. Мы смогли вернуться только потому, что я пометила наш путь сломанными… можно, пожалуй, назвать их палочками.

«Как хлебные крошки, — подумала Рени. — Кажется, это из „Ганзель и Гретель“? Мы живем в какой-то дьявольской сказке, только наша история, как этот мир, еще не закончена… и, возможно, мы не те герои, что „жили долго и счастливо“ с тех пор».

А вслух она сказала:

— Нам помог нос и чувство направления !Ксаббу, если честно, я слегка волновалась — для меня все вокруг казалось одинаковым.

— Вы нашли еду? — спросила Эмили. — Я страшно хочу есть. Я ведь беременна.

— Как ни странно, — сказала Флоримель и тем самым избавила Рени от необходимости что-то сказать, — мы об этом догадались.

Наконец решившись, Флоримель торопилась высказаться. Не успели они рассесться вокруг костра, как она заговорила.

— Я родилась в Мюнхене, — начала Флоримель — В начале 30-х годов во времена диктатуры. Моя мама жила в городских трущобах. Мы ютились в маленьком перестроенном складе вместе с дюжиной других семей. Позднее я поняла, что это было не так уж и плохо, потому что многие семьи принадлежали к политической оппозиции, некоторых взрослых даже разыскивала полиция за то, что они совершили во время восстания иммигрантов, и я много узнала о том, как на самом деле устроен мир. Может быть, я узнала слишком много.