Борис Петров - Колокол (СИ)

Раздалось троекратное «Ура», зал вскочил, зазвенели бокалы. Наместник сидя протянул свой бокал Рашиду и жестом показал на его бокал. Рашид неуверенно взял бокал с шампанским из тонкого старинного хрусталя и, не чокаясь, выпил. Наместник чуть двинул бровями, но не подал особо вида. Он поприветствовал зал, встал и выпил со всеми.

Рашид сидел. В голове его была буря мыслей, причем он не мог пока определить основной вектор направления, оставив свои попытки хоть как-то успокоить или систематизировать их, он ждал, когда этот вихрь мыслей перейдет в одну единственную, ту, которая одолевала им уже который день. К горлу подкатывал новый приступ тошноты, вся эта радующаяся шваль, эти жабьи лица, гнилостный смрад ощущался все более явно, и теперь Рашид мог четко различать, от кого он шел.

— Рашид, — мягко сказал Наместник, — тебе нездоровится?

— Пожалуй, да, — с большим усилием проговорил Рашид, стараясь подавить в себе сильный приступ рвоты.

— Сегодня все не так важно, но завтра, ты же понимаешь, что должен завтра быть рядом со мной на параде, иначе и быть не может, кто у нас герой марша? А какой парад без героя?

— Я все понимаю, завтра я буду в порядке.

— Вот и хорошо. Милочка, — обратился Наместник к жене Рашида, — проводи мужа в его комнату, видишь, как ему нехорошо.

Кукла оторвалась от очередного ухажера, что заискивающе заигрывал с ней, и послушно подошла к Рашиду, обняла его за спину, поцеловала и повела обратно в кабинет.

Рашид не сопротивлялся, он был бледен, гости с наигранным беспокойством в лице проводили его взглядом, после чего тут же продолжилось веселье.

Рашид сидел на кровати опустив руки. Вихрь мыслей в голове улегся, высветилась одна, самая главная, но от этого не стало легче, как раз наоборот. Он понимал, что надо делать, но не представлял себе как. Любой из исходов не предвещал для не го ничего хорошего, но это уже не имело значения.

Внизу еще гремел праздник, когда Рашид тихо выбрался из дома и направился в сторону города.

Город готовился к торжествам. Улицы были украшены знаменами победителей, в каждой витрине были портреты Наместника. Подъезды к городу были запружены колесницами из-за подхода большого количества войск, якобы в связи с повышенной угрозой.

Вот уже полтора года, как вся страна менялась, менялась стремительно. До этого безучастные группы людей теперь разделились на две: за и против. Не осталось ни одного человека, который бы не имел своей позиции. Все больше на слуху было имя нового лидера народной партии «Поворот» Александра Хельда.

Павел Георгиевич за последнее время похудел, осунулся. Тот огромный вал работы, который свалился на него после печати статьи «Поворот неизбежен», нарастал с каждым днем все больше. Из простого главного редактора маленькой газетки он в одночасье вырос до директора открытого канала «Время говорить», решение родилось само, но у него не ослабевало впечатление, что ему это внушили, но кто? Да и как? Конечно, после каждого посещения фонда или общения с Александром Хельдом, у него складывалось впечатление, что все те мысли, которые он высказывал, были не его. Хм, тогда чьи?

«Хватит думать о ерунде!» — мысленно погрозил себе Павел Георгиевич. Завтра был трудный день, начинались предварительные дебаты, и канал каким-то чудом выиграл первенство в освещении этих событий. Именно чудом, иначе происходящее Павел Георгиевич и назвать не мог. «Не иначе, как боги снизошли до нас» — часто говаривал Павел Георгиевич в редакции.

Впервые властная партия снизошла до участия, хотя все это время она игнорировала дебаты под предлогом отсутствия действительно стоящих оппонентов. «Тогда они были правы» — Павел Георгиевич вздохнул, вспоминая всех тех клоунов, которые участвовали в этом политическом цирке.

Перепрыгивая через лужи, Павел Георгиевич торопился, в руках его был неизменный портфель, служебной машины у него не было, так как он считал, что ему она не положена.

Небо хмурилось, тучи все плотнее заволакивали небо, вот-вот скоро грянет гром, и хлынет небесный поток воды на землю.

Оставалось не так далеко до конторы, Павел Георгиевич решил срезать путь и двинулся во дворы.

Войдя под арку, он заметил в дальнем углу две фигуры. Одна была среднего роста, в длинном черном пальто, второй же был чуть ниже, коренастый русый парень в джинсовом костюме. Парень о чем-то тихо сказал франту и подался вперед, на что тот будто бы ничего не ответил, но парень остановился. Его не раз предупреждали о возможных нападениях, и даже было одно, когда Павлу Георгиевичу сломали обе кисти, но он упрямо считал, да и история подтверждала, что чему быть, тому не миновать, а если его и захотят убрать, то это не так уж и сложно сделать, охрана и личная машина не помогут, охрана и прирежет. «На все воля божья» — отшучивался бывало Павел Георгиевич.

Павел Георгиевич прибавил шагу и нырнул дальше по туннелям Северного города.

— Зачем мы сюда пришли? — Олег с некоторым отвращением посмотрел на загаженный подъезд. Вот уже который час я водил Олега по переулкам Северного города. По правде говоря, конкретной цели у меня не было, я хотел, чтобы он прочувствовал атмосферу этого города.

— Не торопи время, все узнаешь. Ты так нос то не зажимай, не царских кровей все-таки, — я посмотрел на Олега, зажимающего нос ладонью. Запах был, конечно, не очень, прямо сказать как в свинарнике — и это был человеческий свинарник. — Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили во время стального котла?

— Да, как такое забудешь. Я помню все! — со злостью сказал Олег, — сколько тогда людей полегло, помнишь, нет?!

— Я ничего не забыл. А ты смотрю, так и не понял видимо. Думаешь, что я мог изменить предначертанное? Молод ты еще, Яр, молод.

Олег отвернулся и встал спиной. «Обидчивый, а ведь он меня отлично понял еще тогда, в песках Африки, когда сам под знаменем ходил истину насаждать» — подумал я и на секунду унесся в воспоминаниях на много веков назад. Собственно ничего с тех пор и не изменилось, как убивали себя люди за мнимые богатства, так и продолжают убивать. Порода человеческая звериная, коварная, жестокая. Звери ценят свой род, защищают свой род. Человек утратил еще тысячи лет назад первейший инстинкт сохранения рода, переродился в иного зверя, но все еще остался человеком. Пройдут века, а главным врагом человека так и останется сам человек. Какие мы, такие и они.

— Олег, сказал я, выйдем на улицу.

Мы вышли, солнце уже вскрылось за тучами, ветер колыхал желтые листья в лужах. Мимо нас бежал невысокий пожилой худощавый мужчина с огромным коричневым кожаным портфелем, который был набит бумагами так под завязку, что вот еще пару папок, и он просто лопнет. Мужчина остановился и посмотрел на нас.