Борис Петров - Колокол (СИ)

Двинулись шакалы с медведем в земли северный, в болота дремучие, порядок свой наводить.

Завидев врагов, завыли звери в бессильной тоске, решил бороться насмерть, нечего было уже терять.

Встали в ряды, спина к спине и приняли бой. Ослабели звери, быстро редели их ряды, начали отступать дальше в болото. Вот он, конец близок, «Утопимся лучше в болоте!» решили они.

Тут из самых темных краев, из самой трясины, выскочили волки, молодые, здоровые, злые, с большими белыми клыками, ярко желтыми глазами.

Налились глаза ненавистью у волков, бросились они на войско шакалье, били его, рвали его, бросали в трясину, душили, топили.

Рванули шакалы в страхе назад, домой, в земли свои вражеские. Медведь бежал с ними, но не успел, поймали его волки, дотащили к болоту, да там и утопили.

И стали жить звери как прежде, добро не стали делить между всеми, а стали помогать тем, у кого совсем худо было: нору вырыть, гнездо подправить, детей накормить.

Те, кто в болота ушли, там и остались. Начали звери жить все вместе как раньше, даже лучше».

День шел неторопливой сонной летней походкой к вечеру. Вокруг тихо шелестел ветер о ветви ровно постриженных кустарников, посаженных с филигранной точностью в стройные ряды, почти бесшумно проезжали мимо машины, по чистым магистралям, люди не спеша прогуливались по ухоженным бульварам. Все было рафинировано чисто, люди приветливы настолько, насколько требовали действующие правила культуры. Местные вурдалаки излучали благодушие и всегда были готовы помочь.

Старый город боролся, боролся безнадежно. Новая волна захлестнула мир, сметая все на своем пути. Города и страны теряли свой облик, теряли индивидуальность вместе со своими жителями, которые стали схожими до смешения поведением и, казалось, что и внешность стала соответствовать единому утвержденному кем-то стандарту. Западная часть нашего мира словно была вылеплена по шаблону, былые традиции теперь можно было увидеть только в старых книгах или в еще сохранившихся бродячих труппах, устраивавших свои шутовские представления на ярмарочных площадях.

Я шел по тихим улочкам, вспоминая, как мы с женой любили гулять по старому городу, подальше от шумных торговых центров, похожих как две капли воды друг на друга, от толпы горящих жаждой потребления глаз, просто прогуливаться, наблюдая, как незаметно ускользают ниточки времени из открытых ладоней. Сколько всего можно было бы сделать, сколько всего не удалось успеть — все это было уже не важно для нас, время, которое отвела нам природа, было столь мало, даже в условиях этого мира, что не хотелось его тратить на глупые стремления, что-то доказывать или создавать, надо было просто жить, не теряя ни минуты на других.

Я вспомнил, как трудно было мне включить жену в наш проект. Сколько не понимания встретила моя просьба в Совете. Одна лишь дочь всегда поддерживала, да Андрей Иванович, которому никогда не надо было ничего объяснять. Тогда его слово на Совете было решающим. Многие показали свое истинное лицо — теперь я знал точно, с кем работаю.

За три с небольшим года жизни в этом мире, мы не расставались ни на один день. Этот отпуск обошелся мне дорого, но я не жалею ни о чем.

Ответственным за Великий Марш назначили меня, как бросившего проект ради личных «утех». Утех! как хотелось тогда разбить эти заплывшие жиром самодовольные наглые морды. Андрей Иванович, взял на себя переговоры с этими ублюдками, они хотя бы раз поработали как мы, годами, веками, но нет.

После смерти Наташи мир изменился для меня. Даже Боги не всесильны. Я не знал тогда, кому молиться, кого проклинать. Я знал одно — мир изменился окончательно и бесповоротно.

За столиком маленького уютного кафе сидел немолодой уже, но вполне подтянутый мужчина, неторопливо пил пиво, и, щурясь от майского солнца, наблюдал, как стайка воробьев отбирала хлебный мякиш у медлительных тупых птиц мира.

Тень затмила на мгновенье взор, и Герр Штайгер машинально повернул голову в сторону объекта, затмившего весенние лучи.

— Я могу присесть рядом с Вами? — проговорил незнакомец со странным акцентом. Произношение было идеальным, но слух резали некоторые нотки, которые не походили ни на один их слышанных ранее Штайгером диалектов или акцентов.

— Да, пожалуйста, присаживайтесь, — сказал Герр Штайгерр и отодвинул газету на свою сторону, — хотите кофе или быть может пива?

— Пожалуй, я бы выпил чая, — герр Штайгер подозвал официантку и заказал.

— Я так думаю, что Вы не впервые в нашем городе.

— Тонкое замечание. Я бывал много раз в вашем городе, и с удовольствием возвращаюсь снова и снова.

— Да, но только это уже не тот город, что был раньше. По крайней мере, не тот, что живет у меня в сердце.

Я промолчал, было интересно к чему ведет Герр Штайгер. Принесли чай, и мы тихо принялись за свои напитки.

— Когда я был мальчишкой, мы часто играли в захват крепости, она неподалеку отсюда. Не всегда победа была нашей, но борьба, была интересна сама борьба. На набережной я познакомился со своей будущей женой. Это было много, много лет назад… А что сейчас? Мы вымираем, Николай, ведь я не ошибся, назвав Вас этим именем.

— Нет, Вы правы, Герр Штайгер. Я бы спросил, как Вам удалось меня узнать, но ответ очевиден и так.

— Конечно, я ждал Вас. Рано или поздно, но вы, до сих пор не могу определиться, как называть вас.

— Думаю, что Вы сможете найти в истории наши имена, но имеет ли это значение? Предполагаю, что и суть нашего разговора Вам тоже известна?

— Да, мало того, я готов дать ответ прямо сейчас.

— Извольте.

— Мой ответ да. Я слежу за новостями, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы спрогнозировать ближайший ход событий. Но Вы также должны понимать, что я солдат и выполняю приказы.

— Я Вас и не хотел призывать к неповиновению. Никто не может сказать, что действительно правильно и ложно.

— Я уверен, что Вы. Николай, знаете, что нас ждет. Я буду руководствоваться своей совестью.

— Благодарю Вас, более мне ничего от Вас не нужно.

Я допил чай и собрался уходить. Герр Штайгер встал, протянул мне руку, и я пожал ее. Он посмотрел впрямую на солнце и спросил:

— Сколько нам еще осталось?

Я лишь покачал головой.

— Все зависит от вас, мы не решаем за людей их судьбу. Прощайте.

— Прощайте, Николай. Может, увидимся в другой жизни.

Я вышел на центральную площадь, когда ко мне присоединился Олег.

— Ты новости смотрел? — спросил я Олега.

— Да. Точка не возврата пройдена. Николай, ты считаешь, что мы все делаем правильно?

— Нет.