Михаил Савеличев - Тигр, тигр, светло горящий !
Было ли у него чувство вины? Да, наверное. Хотя разумом он понимал, что ни в чем не виноват, да и не может быть виноватым, и что у Кати Малхонски не было абсолютно никаких шансов- автоматика пограничных куполов, а так же всех остальных сооружений Оранжевой Лошади, как оказалось, совершенно не была рассчитана на такой катаклизм — системы герметизации сдохли в первые же секунды катастрофы, а вручную загерметизировать отсеки люди не успели. Даже, если случайно имелся второй скафандр, она его просто не успела бы надеть, но в душе он носил вину. Вину за то, что они так плохо попрощались, что в последние секунды ее жизни он добавил ей столько страха к тому ужасу, который она несомненно испытывала. Так, сильно привязанный к матери ребенок при разлуке считает, что это он заставил маму уехать своим плохим поведением, грязными руками и рваными штанами и молит Бога, что он исправиться, лишь бы она вернулась.
Но ее уже ничем не вернешь. Кирилл себя утешал тем, что рано или поздно она бы все равно умерла, ведь категория вечности не применима к человеческой жизни. Все рано или поздно кончается и не надо печалиться об ушедшем. Конец чего-то порождает начало чего-то нового. А без этого жизнь будет сера и однообразна. И как человек, по-настоящему не уверенный в этой своей жизненной философии, он с чрезмерным усердием претворял ее в жизнь. Первый шаг на этом пути его заставили сделать, лишив самого дорогого и выкинув с Титана на Землю, где он, как сын офицера Пограничной Службы, попал в армейский приют, а затем в Академию Военно-Космических Сил в Ауэррибо.
Но второй шаг он сделал сам. В сентябре 52-го он подал прошение об отставке. Администрация была в шоке — как! Надежда Академии, лучший из лучших покидает службу, чтобы стать одной из миллиарда гражданских крыс! И хотя в Академии такие дела решались быстро и подавший рапорт автоматически считался уволенным, начальник Теодор Веймар пошел на чудовищное нарушение Устава. Он вызвал лейтенанта Кирилла Махонски к себе и держа перед глазами его рапорт попросил объяснить ему столь странный поступок.
— Пойми, Кирилл, — говорил он ему тогда, — ты не представляешь от чего отказываешься. Перед тобой блестящая карьера и я не удивлюсь, если лет через пять ты будешь приезжать инспектировать нас, а через пятнадцать сидеть в Директории. Я понимаю, что у всех у нас свои трудности и молодому человеку твоих лет трудно отказываться от соблазнов гражданской жизни — денег, женщин, развлечений. Но поверь мне, старому, опытному человеку, что все это — тлен, этим быстро пресыщаешься и тогда в жизни образуется пустота, которую нечем заткнуть. Мирная жизнь — яд. Настоящие мужчины должны воевать. Человечество постоянно ведет воины. И конечно же не из-за территорий, денег, власти. Все это лишь отговорки. Мы воюем, потому что это у нас в крови. Нами, мужчинами управляет стремление к смерти и разрушению. Мы очищаем мир от гнили, мы прописываем миру лекарство против седин, освобождая его для молодых.
Веймар говорил вдохновенно и много, но Кирилл был неприклонен.
— Хорошо, — сказал старый генерал. — Решено, значит решено. Но выслушай напоследок одну историю. У меня давным-давно был ученик, очень похожий на тебя. Он тоже подавал большие надежды, и тоже считал, что только он знает, как ему лучше поступать. И однажды он ослушался приказа. Он посчитал, что поступает правильно, спасая человеческие жизни. И тем самым фактически развязал войну. О, я конечно не говорю, что он явился ее причиной, но он стал тем камешком, породившем лавину. Тогда он спас только одного человека. Но теперь из-за него гибнут тысячи. Да и этот человек потерял свою жизнь.
Кирилл молчал. Он все понял.
— Его звали Фарелл Фасенд. Так говорить — жестоко и несправедливо, но помни, Кирилл, скольким людям ты обязан жизнью.
— Я буду помнить, генерал, — пообещал он.
И с тех пор жизнь понеслась вскачь. Он стал журналистом и побывал везде. Он облазил всю Землю вдоль и поперек, сверху до низу. Снимал фильмы о ловцах акул на Ямайке, терпел крушение у берегов земли Франца-Иосифа, зимовал в Антарктиде, собирал скандальные подробности жизни Нью-Йорской богемы, работал на Медельинский картель и, войдя в доверие к самому барону Дель Эскобару 3-му, разразился серией разоблачительных статей о связях наркобаронов и «Жемчужных Королей». Избежав ни один десяток покушений, решил, что Земля стала для него мала и убрался в Ближнее Внеземелье. Три месяца он провел в Марсианском женском батальоне по заказу «Пентхауз» и «Солдат удачи», переспав со всем личным составом, написал поразительно патриотическую статью о совершенно невероятных сексуальных обычаях «амазонок» и еле сбежал оттуда на угнанной космошлюпке, увозя с собой уникальный эротический опыт и целый букет венерических болезней. Затем лечился на Луне, исследуя проблему абортов среди заключенных. Стал принимать галлюциогена и, вступив под их воздействием в общение с внеземным разумом, написал чрезвычайно человеконенавистническую книгу о новом учении мессианского толка. Главлуна немедленно посадила его в местный концентрационный лагерь, куда он умудрился протащить видеокамеру в желудке, а затем переправив репортаж на Землю, организовал массовый мятеж и под шумок смылся на Венеру. Там он стал профессиональным игроком и, однажды, сорвав банк в миллион экю, устроил грандиозную свадьбу на весь Венусборг, женившись на хорошенькой банкометше из того же казино. Венера гудела месяц и сделала его национальным героем. Спустив все деньги, они с женой вернулись на Землю.
Ни одна минута его жизни не прошла втуне. Каждое путешествие, приключение, несчастье, любовная связь, болезнь порождали репортажи, репортажи, репортажи. Женщины его любили. Редактора и интеллектуалы ненавидели, первые — за несговорчивость, правдивость и сумасшедшие гонорары, вторые — за откровенно милитаристские взгляды. Коллеги прозвали его Желтым Тигром за страсть к скандалам и мертвую журналистскую хватку. Он настолько интриговал публику, что ТВ Франсез пригласило его на интервью, хотя до сих пор подобной участи удостаивались только политики и богема.
Кирилл сел на кровать. За время, пока он валялся, погруженный в воспоминания стало не намного светлее. Пройдя по пушистому ковру и раздвинув шторы, он понял почему — небо заволокли тяжелые серые тучи и моросил обычный осенний дождик.
Они жили в старой части Парижа, с узкими улочками, мощеными булыжником, невысокими великовозрастными домами и тенистыми скверами. Не верилось даже, что это добрый, веселый Париж. Дом их был двухэтажный и несмотря на то, что не поражал изяществом архитектуры, был достаточно мил — с большими окнами, обширными комнатами, занимательной лепниной по фасаду в виде львиных голов и круглыми балкончиками. Нижний этаж дома занимал книжный магазин, чей владелец, Шарль Мерсье, жил там же со своей застенчивой женой, а верхний этаж полностью принадлежал им.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});