Николай Полунин - Цербер

Сережка отыскалась в самом дальнем уголке, как того и следовало ожидать. Михаил положил ее на ладонь, покатал. Капелька света брызнула и лопнула.

- А мы? - обратился он к коту. - Мы, справедливые, верим? Или нас подчиняет что-то другое, вроде какого-нибудь мерзкого страха, а, Мурзик?

Кот, не понимая, смотрел Михаилу в глаза и жмурился, урча.

Глава14

Если бы Зиновию Самуэлевичу пять лет назад сказали, что он будет торговать с рук газетами в метро, он рассмеялся бы, а то бы и плюнул наглецу в физиономию. Но теперь дело обстояло именно так.

Зиновий Самуэлевич был химиком-неоргаником, когда-то закончил Институт химического машиностроения и чуть было не защитил диссертацию. Но что-то ему тогда помешало. То ли внутриотдельские свары, то ли желательность состояния в партии, то ли еще что.

Тем не менее он был на хорошем счету и после нескольких лет работы получил-таки место научного сотрудника, хотя и не имел степени. Дома все были очень довольны.

А потом наступили перемены, и Зиновий Самуэлевич, как десятки и даже сотни тысяч других маленьких людей, оказался за бортом. До пенсии еще было жить да жить, и приходилось выкручиваться. Зиновий Самуэлевич занимался разного рода мелким бизнесом, так никогда и не поднимаясь до открытия собственного дела.

Последним местом его работы был книготорговый лоток от большой фирмы на прекрасном теплом месте в переходе между центральными станциями. Рядом размещались лотки коллег, Леши и Яши, с которыми у Зиновия Самуэлевича сразу завязались самые благоприятные отношения.

Но всякое случается в жизни.

Однажды Зиновий Самуэлевич пришел на работу в совершенно дурном расположении духа. С помощником Андреем, в чьи обязанности входило обслуживание еще двух точек от той же фирмы, Зиновий Самуэлевич поставил свой раскладной стол и принялся укладывать на нем товар - книги и брошюры. Они были самого разного содержания, объединенного одним словом - коммерческие. Или ходкие, ходовые.

Леша и Яша уже стояли на своих местах, по обе стороны от стола Зиновия Самуэлевича, как это всегда бывало.

У Леши с Яшей с утра тоже было отвратительное настроение.

Леша поругался вчера вечером с женой и продолжал ругаться до четырех часов утра, в результате чего совершенно не выспался и был небрит. Он также думал о том, что сегодня вечером ему предстоит доругиваться, а по телевизору футбол наших с "Аяксом".

Яша не имел хорошего настроения по более экзотической причине.

Вчера собачий парикмахер Тодик просто отвратительно постриг Яшиного голубого пуделя, носившего по странному совпадению также имя Тодик, а послезавтра животное надо выставлять на второй тур Большой собачьей выставки в Сокольниках.

В ответ на Яшино замечание парикмахер Тодик, от которого пахло алкоголем, довольно бестактно заявил, что за тридцать баксов лучше не пострижешь, а затем позволил себе еще большую бестактность, граничащую с хамством.

Яша только хотел пояснить Тодику - парикмахеру, не пуделю, пудель знал, что выговаривать по-русски "баксы" - неправильно, что там уже присутствует "с", обозначающая в английском языке множественное число. Говоря "баксы", мы вроде бы как произносим "доллары-ы". Что, согласитесь, неверно.

Собачий парикмахер Тодик, от которого почему-то все сильнее пахло алкоголем, на это сказал, что, если Яша такой умный, пусть теперь сам стрижет своего пса, голубого, как его хозяин. За простые рубли-бли. И ушел, нахамив подобным образом, хотя Яша всегда так хорошо к нему относился.

К тому же у Яши сегодня болел зуб.

Должно быть, для всех них ныне случился неблагоприятный геофизический день.

Зиновий Самуэлевич, устраиваясь, случайно толкнул столик Леши, и половина книг того полетела под ноги утреннего потока пассажиров-покупателей. Покуда он помогал собирать Лешин товар, Яша схватил за руку какого-то дурака, захотевшего, как показалось Яше, стащить книгу или брошюру с лотка самого Зиновия Самуэлевича. При этом сильно двинулся Яшин столик, и часть уже Яшиного товара очутилась на полу.

Возникли суматоха и нехороший шум, с которыми пришлось разбираться по ходу дела.

Когда же все утряслось, они встали на свои места и относительно успокоились, бормоча проклятья в адрес друг друга. Но тогда рядом с лотками появились те, кого продавцы хотели бы видеть здесь менее всего: появились станционное начальство и милиция.

Все, конечно, были друг с другом знакомы, все знали об официальных разрешениях и неофициальных ссудах на право торговли. Все имели джентльменский договор: никакого беспорядка.

Было много слов, они шли по возрастающей.

Одними из слов со стороны Зиновия Самуэлевича, доведенного своим дурным расположением духа до отчаяния, были: "Да чтоб они сгорели, эти ваши противозачаточные листки, Яша!" - и от Яшиной сумки на колесиках повалил дым. По краю разложенного на Яшином столе товара побежали лохматые огоньки.

Позже помощник Зиновия Самуэлевича Андрей не смог ответить - уже своему начальству, - видел ли он, как Зиновий Самуэлевич кинул спичку в Яшину сумку. Или не видел.

Зиновий Самуэлевич лишился хорошего места. Все убытки были отнесены на его счет. Дома все очень огорчились.

И вот он торгует газетами с рук, выручая с каждого экземпляра такие крохи, что это не назовешь что-то иметь.

- Программа Тэ-Вэ на следующую неделю! - бодрым звучным голосом говорит Зиновий Самуэлевич. - Покупайте, господа! Программа Тэ-Вэ!

Он подметил, что обращение "господа" заставляет споткнуться кое-кого из потока пассажиров-покупателей, смотреть на который Зиновию Самуэлевичу, правду сказать, давным-давно обрыдло. Он ему снился, этот поток. Зато кое-кто из споткнувшихся газеты брал.

- Прошу, господа!

Невдалеке устраивался конкурент. Длинный кадыкастый парень с неопрятными локонами. Тоже газеты с программой.

"Тунеядец какой-то. Ему пахать, а он газетками торгует, отбивает хлеб у пожилого человека".

Зиновий Самуэлевич переключил все внимание на парня. Тот расправил перед грудью веер сложенных названиями вперед газет, принялся зазывать.

"Ничего, ничего, дружочек, мы не будем спешить, пускай пройдет несколько минуток".

Зиновий Самуэлевич ждал.

Вот он, уголок крайней газеты. Белый. Отдельный. Легкий, как пушинка. Только и хочет спички, искорки, маленького огонька, чуть-чуть горячего...

Зиновий Самуэлевич, не отрывая взгляда от белого уголка, заставил себя рассердиться на парня.

"Кто ты такой? Зачем ты сюда пришел? Уходи отсюда, тут мое место! Уходи. Уходи, слышишь? Кто ты вообще такой, а? Чтоб тебе сгореть!!"

Парень закрутился, сбивая пламя с занявшейся пачки. Запахло паленым, повалил дым.