Джордж Мартин - «Если», 1996 № 06

— Силой оружия глобального кризиса не разрешишь.

— Тогда нужно более мощное оружие!

Шпитцлер невозмутимо кивнул и сказал:

— У нас есть более мощное оружие. Пули, начиненные гуманизмом.

— Что-что?

— Пули, начиненные гуманизмом. — Шпитцлер говорил с теми же интонациями, с какими в былые времена читали лекции опытные профессора в университете. — Люди хотят долгой жизни и не желают быстрой смерти от оружия. Пули, начиненные гуманизмом, позволяют нам создать такую социальную среду, в которой медикаменты будут справедливо распределены без насилия.

— Людям, сколько ни дай, все мало.

— В душе каждого живут ангел и злобная обезьяна. За многие века люди выработали такой образ поведения, который позволял им жить в мире с соседями, но неожиданно появился омолаживатель и разрушил все моральные устои. Нам следовало научиться жить по новым правилам. И мы научились. Вместе с дозой омолаживателя мы теперь выдаем и пулю гуманизма — наше собственное достижение в медицине.

— Так пуля, начиненная гуманизмом, вовсе не пуля? — спросил удивленный Сниффи. — Выходит, она — некий нейрофизиологический препарат?

— Вы как всегда правы, мой юный друг. Пуля, начиненная гуманизмом, предназначена для особенно агрессивных человеческих особей, а для всех остальных — обычный раствор того же самого препарата, вводимый в организм добровольно в виде инъекции. Я не нейролог и не могу объяснить принцип действия препарата гуманизма, но знаю точно, что он, воздействуя на мозг, пробуждает в людях жалость, усиливает симпатию к другим людям, восстанавливает утерянную с появлением омолаживателя способность человеческих существ вести себя в соответствии с установившимися нормами морали.

— Сдается мне, что ваша пуля гуманизма — обычный наркотик. — Рокфеллер поморщился. — Говорите, каждый в Европе принимает его?

— Каждый, кто пользуется омолаживателем. Бессмертие не дается даром. Лучше уж пуля гуманизма, чем свинцовая пуля.

— Ваша пуля гуманизма — обычный промыватель мозгов! — возмущенно воскликнул Сниффи. — Может, вас и устраивает, что люди в Европе превратились в послушных овечек, но у нас, в Америке, такой фокус не пройдет!

— Нам тоже такое положение вещей не нравится, — сказал Шпитцлер. — Благодаря пуле гуманизма мы вышли из состояния кризиса, но изготовлять пулю гуманизма дорого и сложно, а производство обоих препаратов — омолаживателя и пули гуманизма — быстро истощает наши ресурсы. Поэтому мы разработали план. Мы хотим изменить генную систему человека так, чтобы его организм сам непрерывно вырабатывал и омолаживатель, и препарат гуманизма. Тогда людская натура навсегда изменится на клеточном уровне, ангел в душе каждого победит злобную обезьяну. На Земле навсегда восторжествуют мир и порядок!

— В мелочности идей вас не упрекнешь, — прокомментировал речь Шпитцлера Сниффи.

— Мы серьезно работаем над своим проектом, — сказал Шпитцлер. — К несчастью, ощутимых результатов пока не достигнуто.

— Удивляться нечему! — восторжествовал Сниффи. — Ведь для осуществления вашей затеи нужны не умники профессора из университетов, а настоящий гений!

— Вот потому-то мы столь усердно разыскиваем Сидни Хаверкемпа, — пояснил Шпитцлер. — Он подлинный гений. Но к тому же он еще и аморальный тип. Именно из-за него на Земле погибло три миллиарда человек. Отыщите для нас Хаверкемпа, мы вгоним в него пулю гуманизма, перевезем в Цюрих и засадим за работу в фармацевтической лаборатории. Он наверняка справится с поставленной задачей, и тогда мы изменим мир к лучшему.

— Пулям гуманизма я предпочитаю пули старого образца, — заявил Рокфеллер. — Они гораздо дешевле, да и действуют эффективнее.

— Не представляю, каким образом Хаверкемп использует здесь свои гениальные способности, — сказал Шпитцлер, не обращая внимания на Рокфеллера. — Он расходует свой интеллект попусту. Доставьте его нам, и он сможет работать во благо человечества и, быть может, даже загладит свою вину перед людьми.

Говорил Шпитцлер напыщенно, но в голосе его звучал холод. Именно такие напыщенные, произнесенные холодными безучастными голосами речи преподавателей в старших классах школы, а затем в университете в былые времена приводили Сниффи в ярость. И сейчас в его душе разразилась буря.

— Загладит свою вину перед людьми?! — воскликнул он. — Как бы не так! Да лет через двести вы будете благодарить Сидни Хаверкемпа, стоя на коленях!

Шпитцлер, спокойно оглядев его, произнес:

— Хаверкемп совершил величайшее преступление в истории человечества.

— История закончилась. Теперь мы переживем историю!

— А почему собственно, вы, мой юный друг, защищаете доктора Хаверкемпа? Ведь именно по его вине ваша страна повержена в руины. То же самое произошло и у нас в Европе, но мы потихоньку выходим из кризиса, а ваша бедная Америка представляет собой кучу сброда, дерущегося за чудо-препарат.

— Следи за своей речью, приятель! — рявкнул Рокфеллер. — Не такие уж вы великие!

— Не хочу дискутировать с вами на эту тему. Я видел здесь достаточно ужасов. Боюсь, что вы погибнете, но протянутую нами руку помощи так и не примете.

Рокфеллер сел за письменный стол и в ярости сжал кулаки.

— Так вот что вы задумали на самом деле. Хотите нашей всеобщей гибели, чтобы весь континент достался вам? Не выйдет! Помните, что один американский боец положит целый взвод ваших бесхребетных европейцев-моралистов! Напрасно только мы, американцы, в свое время освободили Европу от немцев-нацистов.

— Немцы давно уже не нацисты.

— С тобой все ясно. Нацистская свинья!

Сниффи был рад тому, какой оборот принимают события.

— Может, эти яйцеголовые и спелись со слюнтяями из Университетской Оборонной Лиги, но настоящих мужчин из Торговой Палаты им не облапошить! — воскликнул он. — Не позволяйте этим пожирателям сыра водить себя за нос, генерал!

Наконец Шпитцлер вроде бы забеспокоился.

— Мы не вооружены. — В доказательство он вытянул вперед руки. — Мы действительно пытаемся найти общий язык не только с вашим, но и с другими вооруженными формированиями в Америке, но только лишь ради вашего же собственного блага. Пуля гуманизма принесет мир всем. Она спасет человечество!

— Американцы проживут и без вашей пули гуманизма! — заорал не на шутку рассерженный Рокфеллер. — Форбос, свяжи этих ублюдков и швырни в подвал.

— Есть, сэр! — с явным удовольствием воскликнул Форбос.

— Не валяйте дурака, генерал, — посоветовал Шпитцлер. — Пленив нас, вы ровным счетом ничего не добьетесь.