Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 1. Зима над миром. Огненная пора

Сидир поднял голову и поборол жалость к себе, которая, словно ледяной холод, сковала было его нутро. «Люди Моря — не настоящее государство. Так, сброд какой-то, несмотря на все их изобретения. Мы тоже освоим всю эту премудрость, когда захотим. У меня есть мой народ. Да, мой народ. Моя Империя, в которой есть выносливые работящие крестьяне; купцы и ремесленники, тоже знающие себе цену; аристократы, рожденные и воспитанные в лучших традициях; духовные школы, которые обустраивают жизнь и позволяют каждому жить сообразно своим верованиям — и всех их охраняют послушные приказам солдаты. Вот моя Империя, и тем пиратам никогда не создать такой».

Эти размышления продолжались всего минуту или две, и Сидир стряхнул их с себя, услышав гонг у двери.

— Войдите, — разрешил он. Прислужник доложил, что купец Понсарио эн-Острал ожидает назначенной аудиенции. — Пусть войдет, — проворчал Сидир. — Но сначала принесите огня.

Рабы, давно ожидавшие этого распоряжения, вбежали с длинными свечами и зажгли газовые рожки, озарившие комнату мягким светом. Сидир стоял, пока они не ушли и в дверь не пропустили названного посетителя. Он не знал, по какой причине купец испросил нынче утром срочную аудиенцию. Должно быть, причина веская.

Облик изнеженного лакомки, который напускал на себя Понсарио, был только маской. У Сидира выпрямилась спина и подобрался живот в ожидании неприятностей. Он весь был словно натянутая струна. Он так устал от недоразумений, мелких конфликтов, интриг, формальностей, проволочек. С Понсарио они были естественными союзниками, хотя отличались друг от друга, как орел и дикая свинья, и каждый охотно разделался бы с другим при необходимости или удобном случае; но пока что у них установились почти дружеские отношения.

Вошедший отвесил Сидиру три поклона, подобающие князю; к этому титулу, давно не существующему в Арваннете, указом Юруссуна приравнивался имперский наместник.

Сидир в свой черед произнес:

— Воевода Его Божественного Величества готов принять вас. — Снова эта церемониальная комедия, без которой или из-за которой гибнут люди и уничтожаются государства. — Вольно, — добавил Сидир. — Не хочешь ли прохладительного, чаю, кофе, шоколада?

— Благодарю, мой господин. Я предпочел бы подогретое вино, но, раз вы не пьете в служебные часы, я, с вашего разрешения, ограничусь этим. Понсарио достал сигарный ящичек розового дерева. — Не угодно ли? — Он держал дружеский, но почтительный тон, употребляя самое уважительное из пяти обращений второго лица, принятых в его языке. (Рагидийцы довольствовались тремя.) — Только что прибыли из Мандано.

— Что попусту портить табак, — покачал головой Сидир. Он курил трубку, но позволял себе это нечасто. Неразумно солдату привыкать к редкому, дорогому зелью. Он сел, закинув лодыжку одной ноги на колено другой, и жестом пригласил сесть Понсарио.

Купец опустился на стул. Он был до смешного толст. Короткие ноги и плоское лицо выдавали в нем примесь «болотной» крови. Он рано начал лысеть и красил волосы и бороду. Ногти его украшали нарисованные золотом звездочки. На пальцах сверкали драгоценные камни. Вышитая туника была оторочена мехом. Он картинными движениями обрезал свою сигару, щелкнул пружинной кремневой зажигалкой, поднеся к ней серную лучинку, затянулся и пустил голубой ароматный дым.

— Итак? — сказал Сидир.

— Я знаю, как вы заняты, мой господин. И, по правде сказать, раздумывал — идти ли мне прямо к вам, обратиться К чиновнику пониже рангом или не обращаться ни к кому. Дело на первый взгляд незначительное — так, случай, скучный обыденный случай. И все же… — Он положил сигару в фарфоровую пепельницу, которую держал в пасти дракон из красного дерева. Корабли Людей Моря стали ходить из Материнского океана за полсвета и с каждым годом все дальше — в Северо-Восточный Туокар и на острова Моря Ураганов. Зачем?

— Ради наживы, полагаю, которую вы предпочли бы загрести себе, — сухо ответил Сидир.

— Вы думаете, мой господин? Чтобы честные негоцианты тащились вокруг Эфлиса или рисковали плыть через Проклятый залив? В Свирепом океане, помимо всего прочего, два встречных течения доносят айсберги до самого экватора. Зачем же пускаться в такое опасное плавание, не говоря уж о времени, затраченном на него? У Людей Моря есть много хороших мест поближе к дому, даже кроме островов — все побережье Ованга вдоль Материнского и Кошачьего океанов, все западное побережье Андалина и Туокара, не покрытое льдами. Чего же они ищут в такой дали?

— Что ж, некоторые экспедиции, безусловно, негласно субсидируются. Не думаю, чтобы Людей Моря вообще и Киллимарайх в частности устраивала перспектива того, что Рагид займет весь Андалин, а затем, возможно, двинется на юг к Туокару. Это не только ограничит их торговлю, но и сделает нас самих державой Материнского океана. — Сидир нетерпеливо рубанул рукой воздух. — Об этом мы и раньше говорили, Понсарио. Что привело тебя ко мне сегодня?

— Да, мой господин, да, я слишком многословен — стар стал и умом слаб. — Купец тяжело вздохнул. — Так вот. Недавно в Новый Кип пришел «Сконнамор» с грузом из Ичинга, и мой агент вел с капитаном переговоры относительно части груза. У них на борту содержался бунтовщик. Вчера он бежал. Береговая стража раскинула свои сети. Ваш бароммский комендант проделал там большую работу в связи с поимкой мятежника, очень большую работу. Пару верховых он послал на север, на случай, если беглец направится туда. Этого парня, видите ли, объявили опасным, и лейтенант Мимораи ничем не хотел пренебречь. И оказался прав. Его люди получили сообщение, что у помещика Долигу была похищена лошадь, которую позднее нашли возле Лагуны. А с паромной пристани у постоялого двора пропал ялик. В Новом Кипе же никаких следов не нашлось, хотя, казалось бы, чего проще. Беглец, судя по всему, направился в Арваннет, верно?

— Гррм. Ну и что же?

— Несколько неожиданный поступок, мой господин. Хотя лейтенант Мимораи тоже не придал этому особого значения. Однако мой агент другого мнения. Желая завоевать расположение капитана, он использовал свои связи; чтобы получить известия о розыске. Узнав этим утром, что беглец, очевидно, ушел, он попросил разрешения воспользоваться телеграфом. Превосходное это новшество, которое ввели здесь вы, мой господин, превосходное. Как только военный курьер передал мне его послание, я попросил вашей аудиенции.

— Ближе к делу. Зачем?

— Если изволите помнить, мой господин, я уже признавал, что мои страхи могут быть беспочвенными. Неповиновение — не редкость среди киллимарайхских мореходов. Коммерция у них так быстро развивается, что приходится набирать людей из кого попало. Тут и городские подонки, и туземцы с отдаленных островов, уединенных и диких — от Эоа до Альмерика. Эти островитяне быстро заражаются киллимарайхским своеволием, но дикости своей при этом не теряют. И даже преувеличивают её ради самоутверждения, как изволите знать. В долгом, тяжелом, опасном плавании возникают трения, вспыхивают свары, случаются драки; офицеры, блюдущие дисциплину и наказывающие виновных, вызывают к себе ненависть — и всегда возникает искушение сговориться, захватить судно и уйти в тропические воды искать удачи.