Андре Лори - Рубин Великого Ламы

Среди них был и Оливье Дерош.

— Действительно божественна! — повторил он слова леди Темпль.

Он узнал в мисс Дункан ту молодую девушку, которую он видел перед подъездом ювелира Купера и, как в первый раз, был поражен той же смесью симпатии и антипатии, которые, при удивительной правильности линий, делали это лицо выдающимся и незабываемым.

Волна прибывающих остановилась; леди Темпль обернулась, точно ища кого-то и, заметив господина Де-Роша, сделала ему знак веером, чтобы он подошел.

Молодой человек поспешно и почтительно приблизился.

— Вашу руку, господин Дерош, проведите меня к одной из моих приятельниц, которой я хочу вас представить. Господин Дерош! Леди Дункан! Мисс Дункан! — произнесла она спустя минуту. — Этель, представляю вам кавалера, который имеет качество, все более и более редкое в наши дни: любить танцы и иметь в них вкус.

Господин Дерош пригласил Этель на вальс и был записан в карманную книжку, а леди Дункан стала рассыпаться в комплиментах.

— Ах, monsieur, — сказала она в конце разговора, — я положительно недовольна, что не познакомилась с вами раньше. Никто не имеет права не знать человека, пользующегося известностью.

— Но у нас есть достаточно общих друзей для того, чтобы и вас считала я одним из старых знакомых; помните же, пожалуйста, что я всегда дома по вторникам!

— Ни в каком случае не забуду! — сказал Оливье, кланяясь, между тем как Этель не принимала участия в разговоре. — Но позвольте мне, мадам, с вами не согласиться. Это вовсе не в первый раз, когда я имею честь вас встречать…

— Но как бы я могла забыть? — воскликнула леди Дункан недоверчиво. — Это невозможно!

— Я, конечно, не удивляюсь, что такой незначительный инцидент прошел для вас незамеченным, — сказал не без досады Оливье, который очень хорошо помнил высокомерный вид и косвенный взгляд, с каким дама приняла его маленькую услугу. — Это было на улице Бонд, перед магазином Купера; вы уронили маленький ларчик…

— Как же! Я вполне хорошо это помню! — воскликнула дама, восхищенная открытием какой бы то ни было связи, самой незначительной, с этим редким человеком. — Это были вы? Какое приключение! Этель, моя милая, вы ведь также помните… Но я о вас думала! Купер! Не был ли это случайно тот день, когда вы предложили ему чудные драгоценности, о которых все говорят?

— Действительно так, мадам!

— А знаете вы, ведь это был день исторический! И мне кажется, что я приняла в нем прямое участие. И особенно господин Рютвен будет очень удивлен, узнав это!

Первые звуки вальса, который заиграл оркестр, прервали эти излияния. Оливье Дерош повел свою даму. Конечно, была большая разница между восторженным приемом одной и ледяной сдержанностью другой, почему и неудивительно, что, обменявшись несколькими избитыми фразами, молодой француз мог заметить очень ясно на лице мисс Дункан скучающее презрительное выражение, с каким она обращалась к нему. Застенчивый человек от такого открытия мог бы смешаться, растеряться. Но Оливье Дерош был не из трусливых: великий волшебник — успех — развил в нем превосходную самоуверенность, которая и служила основанием для новых успехов.

Не обращая внимания на поведение мисс Дункан, он дал полную свободу своей живости. Он был остроумен, веселость его заразительна, комизм выражений так неотразим, что не прошло и десяти минут, как Этель, по счастливой гибкости своего возраста, совершенно забыла, что свет может ее осудить, что есть наблюдающие взоры и завистники, могущие оскорбить ее достоинство… Она с восторгом танцевала, болтала, готова была шалить и дурачиться с таким милым товарищем. И когда господин Дерош, провожая ее обратно, пожелал снова записаться у нее в памятную книжку на танец, она с удовольствием согласилась. И только торжествующий взгляд леди Дункан вернул ее к действительности.

«Боже мой! — подумала молодая девушка с ужасом, — что я наделала! Разве не довольно было быть только вежливой, что я и обещала? Разве нужно было показывать эту унизительную поспешность? Верно, он подумает, что я хочу его поймать на удочку! Я, которая осуждала Мюриель и других!.. О! лучше бы мне провалиться!»

И когда несколько позже Оливье Дерош повел ее на кадриль, то вместо искренней улыбки, которая его очаровала, он увидел окаменелое лицо, и все его усилия вернуться к прежним разговорам были бесполезны.

«А! вот как! — с удивлением подумал он. — Во всяком случае, нужно поддержать знакомство с мисс Дункан! Только это немного слишком, ей-ей!.. А жаль!.. Невозможно быть более очаровательной и более милой, когда она этого захочет!»— И, не умея объяснить себе капризов прекрасной Этель, он решил в этот вечер больше ее не приглашать.

ГЛАВА V. Статья в газете «Times»

Два месяца спустя лондонские газеты сообщали о чудесном опыте, показанном в Питнее в присутствии некоторых привилегированных зрителей; зрители эти были приглашены, чтобы увидеть нечто новое и великое. Вот именно то, что говорилось в газете «Times»:

«Вчера, в четыре часа пополудни, в Питнее, в мастерских господ Стальброд, известных строителей подводных судов, производился опыт, который, кажется, навсегда останется всем памятным. Зрителей было немного: несколько дам, два или три члена парламента и человек двенадцать представителей печати. Они должны были увидеть опыт с воздухоплавательным снарядом, изобретенным господином Оливье Дерошем и построенным по его плану.

Между нашими читателями нет никого, кто бы в последнее время не слышал повсюду имени молодого француза по поводу знаменитого камня, который он уступил синдикату ювелиров и который с тех пор получил название «Рубина Великого Ламы». Все салоны и все клубы занялись счастливым владельцем этого колоссального рубина и, можно сказать, после того, как синдикат уплатил ему стоимость рубина, едва ли есть люди, которые не строили бы разных планов относительно употребления этих денег. Употребление, к которому предназначил господин Оливье Дерош свое богатство, действительно, самое благородное и неожиданное.

Автор этой системы воздухоплавания, основанной на собственных терпеливых изысканиях, надеется осуществить проект своими собственными средствами, не опасаясь конкуренции других капиталистов! Какое счастье для изобретателя! Господин Оливье Дерош, действительно, прослыл им, когда констатировал добытые результаты, которым мы были свидетелями по его приглашению.

Летательная машина господина Оливье Дероша называется аэропланом. Это вовсе не аэростат; он не имеет ничего общего с шаром, но, кроме того, он управляется воздухом, в котором движется. Как многие из его предшественников, господин Оливье Дерош признает, что аэростат ни на один шаг не приблизился к разрешению проблемы воздухоплавания, а даже замедлил его. д он разрешает ее совсем другим путем. Вместо того, чтобы ставить себе целью пустить в воздух тело, имеющее вес, гораздо меньший веса воздуха, отчего оно становилось игрушкой ветра, он взял себе за образец птицу я в основание положил быстроту движения, но не легкость, как единственное средство противодействовать собственной тяжести.