Роберт Силверберг - Маски времени (сборник)

Смеркалось. Нилдоры вышли из воды и встали группами вдали от берега. Шумное пиршество сулидоров продолжалось, но оно уже подходило к концу; к ним присоединились несколько небольших зверьков — пожирателей падали, которые обрабатывали заднюю часть тела малидара, пока сулидоры приканчивали другую половину.

Гандерсен огляделся в поисках Срин'гахара, чтобы задать ему несколько вопросов. Его беспокоило, что нилдоры столь безразлично отнеслись к убийству в озере. Он всегда считал нилдоров более благородными, чем другие крупные создания на этой планете, поскольку нилдоры могли лишить кого-либо жизни только в том случае, если на них нападали, и то не всегда. В его понимании это была разумная раса, свободная от каинова греха. Отсюда следовал очевидный вывод: нилдоры, поскольку сами не убивают, будут рассматривать убийство как факт, достойный осуждения. Теперь же он убедился, что его рассуждения были ошибочны и даже наивны. Нилдоры не убивают просто потому, что не едят мяса. Но моральное превосходство, которое он им в связи с этим приписывал, оказалось лишь плодом его обремененного чувством вины воображения.

Ночь наступила внезапно, как обычно в тропиках. Темноту нарушала лишь одна луна. Гандерсен заметил нилдора, которого принял за Срин'гахара, и подошел к нему.

— У меня есть вопрос, Срин'гахар, мой любезный попутчик, — начал он. Когда сулидоры вошли в воду…

— Ты ошибся, — спокойно сказал нилдор. — Я Тхали'ванум, трижды рожденный.

Гандерсен пробормотал извинение и смущенно отошел в сторону. Типично земная ошибка, подумал он. Он вспомнил, что его бывший шеф тоже постоянно путал одного нилдора с другим и злился: «Не могу отличить друг от друга этих больших ублюдков! Почему они не носят каких-нибудь меток?» Какой позор — не уметь различать туземцев! Гандерсен всегда ставил себе в заслугу то, что избегал подобных ошибок. А теперь, когда ему так было нужно снискать их расположение…

Он подошел к другому нилдору и в последний момент понял, что это тоже не Срин'гахар. На третий раз он в конце концов нашел своего спутника. Срин'гахар спокойно лежал под деревом, подогнув ноги. Гандерсен, наконец, задал мучивший его вопрос.

— Почему нас должен потрясать вид насильственной смерти? — ответил Срин'гахар. — В конце концов, у малидаров нет г'ракх, а сулидорам нужно есть.

— Нет г'ракх? — удивился Гандерсен. — Не знаю такого слова.

— Это определенное свойство, которое отличает существ, имеющих душу, пояснил нилдор. — Без г'ракх ты всего лишь животное.

— У сулидоров есть г'ракх?

— Естественно.

— И у нилдоров, конечно, тоже. А у малидаров нет. А у землян?

— Но ведь совершенно ясно, что у землян есть г'ракх.

— И можно свободно убивать существа, которые не обладают этим свойством?

— Если возникнет такая необходимость, то можно, — ответил Срин'гахар. — Это же так просто. Разве в вашем мире не существует такого понятия?

— В моем мире, — ответил Гандерсен, — существует лишь один вид, обладающий г'ракх, и поэтому, может быть, мы уделяем этим проблемам мало внимания. Мы считаем, что все, кто не принадлежит к нашему виду, лишены г'ракх.

— Значит, именно поэтому, когда вы оказываетесь в другом мире, вам трудно определить, есть ли г'ракх у других существ? — сказал Срин'гахар. Можешь не отвечать, я понимаю.

— Можно еще вопрос? — продолжал Гандерсен. — Что здесь делают сулидоры?

— Мы позволяем им здесь быть.

— Раньше, когда Компания управляла Белзагором, сулидоры никогда не покидали Страну Туманов.

— Тогда мы не разрешали им приходить сюда.

— А теперь разрешаете. Почему?

— Потому что теперь это не доставляет нам хлопот. Раньше были трудности.

— Какие трудности? — допытывался Гандерсен.

— Тебе нужно спросить об этом кого-то, кто был рожден больше раз, чем я, — мягко ответил Срин'гахар. — Я — лишь однажды рожденный, и многое кажется мне странными, так же, как и тебе. Смотри, уже вторая луна! Когда взойдет третья, мы будем танцевать.

Гандерсен поднял взгляд и увидел небольшой белый диск, быстро двигавшийся над вершинами деревьев. Пять лун Белзагора вращались по разным орбитам — ближайшая у самой границы Роша, самая дальняя же едва была видна. На ночном небе обычно светили только две или три луны. Орбиты четвертой и пятой лун были настолько вытянуты, что на большей части планеты эти луны вообще не были видны, а в оставшейся зоне появлялись не более трех-четырех раз в год. В одну ночь каждого года все пять лун можно было увидеть вместе, но только в пределах десятикилометровой полосы, шедшей под углом в сорок градусов к экватору с северо-востока на юго-запад. Гандерсен видел Ночь Пяти Лун лишь единственный раз в жизни.

Нилдоры начали перемещаться в сторону озера. Появилась третья луна, двигаясь с юга на север.

Значит, он снова увидит, как они танцуют. Один раз ему уже пришлось наблюдать эту церемонию — в начале его карьеры, у Водопадов Шангри-Ла, в северных тропиках. В ту ночь нилдоры собрались по обоим берегам реки Мэдден, и в течение нескольких часов после наступления темноты сквозь рев водопада доносились их крики. Курц, который тогда работал в Шангри-Ла, предложил посмотреть «это представление» и повел Гандерсена в ночную темноту. Это было за шесть месяцев до эпизода на биостанции, и Гандерсен тогда еще не был знаком со странностями Курца. Однако он быстро понял это, как только Курц присоединился к танцующим нилдорам. Огромные существа, встав полукругами, двигались вперед и назад, пронзительно трубя и топая так, что отдавалось эхом. И вдруг Курц оказался среди них. На его обнаженной груди в свете луны блестели капли пота. Он танцевал самозабвенно. Так же как нилдоры, он ревел, топал ногами, подбрасывал вверх руки, крутился и подпрыгивал. Нилдоры окружили его, оставив, однако, достаточно места, чтобы он мог продолжать свой безумный танец. Они приближались к нему и отдалялись, и возникало впечатление некой пульсации как будто сжималась и разжималась какая-то дикая мощь. Гандерсен стоял, охваченный непонятным страхом, и не пошевелился, когда Курц крикнул, чтобы он присоединялся к нему. Он смотрел, и ему казалось, что проходят часы. Он чувствовал себя, как загипнотизированный топотом танцующих нилдоров. Наконец, ему удалось преодолеть транс, и он поискал взглядом Курца; тот продолжал дергаться, как марионетка, которую тянут за невидимые нити, и несмотря на свой высокий рост, выглядел среди нилдоров жалкой, хрупкой фигуркой. Курц не слышал Гандерсена и не обращал на него внимания. В конце концов Гандерсен один вернулся в дом и лишь утром нашел изможденного и утомленного Курца, который сидел на скамейке, глядя на водопад.