Василий Головачёв - Русская фантастика 2014

— Лучше собирать объедки, чем подыхать от голода — и смотреть как подыхают твои дети. Так что заткнись, избавься от этой дряни, и передай тому, кто тебе это всучил, что больше ты в их играх не участвуешь. Понял?

— Понял, — мрачно буркнул Бран, отправляя тяжелый рюкзак обратно под кровать. — Я давно уже все понял…

У самого Эсквилина такси пришлось отпустить, и дальше Кассий пошел пешком. Проехать там было невозможно: кельты, достаточно зажиточные, чтобы скупать недвижимость на Эсквилине у обедневших патрициев, двигались навстречу сплошной стеной. Все были в нарядных тартанах и беретах, друиды рядились не в рубища, а в парчу, и несли изящно позолоченные дубовые ветки.

Идя сквозь морось и сгущающиеся сумерки навстречу потоку варваров, Кассий активно работал локтями и в недоумении вертел головой. Римских лиц вокруг почти не было; вместо латыни раздавалось гортанная кельтская речь, шипение пиктов и отрывистый лай германцев. Грохотали ритуальные барабаны, подвывали волынки. У небольшой, заливисто хохочущей кампании подростков-римлян лица оказались вымазаны синей краской. Из рук в руки переходили оплетенные лозой бутыли. Потрескивали и чадили факелы. Под ногами хрустело битое стекло.

На камуфляж трибуна косились с опаской.

Ближе к вершине холма стали попадаться небольшие группки мужчин с выбритыми, как у легионеров-новобранцев, висками и затылками. Эти якобы легионеры были одеты в шорты и белые, с изображением волчьей морды и надписью «Lupus est!», футболки.

Лжелегионеры прятались от дождя под навесами автобусных остановок и маркизами закрытых на ночь забегаловок — и на насупленно-настороженных лицах читалось предвкушение большой драки.

Не боязнь, а именно предвкушение. А если драки, упаси Митра, не случится, они сами ее и затеют, подумал Кассий.

У самых ворот имения Фортуната дежурил отряд волкомордых под руководством здоровенного детины с татуировкой на бицепсе: кастет и подпись «Добро пожаловать в Рим!». При виде трибунских нашивок детина вытянулся во весь рост:

— С кем имею честь?

— Трибун Кассий Марциллиан к сенатору Форту-нату.

— Прошу! Сенатор скоро будет, он просил вас обождать. К дому вас проводят.

Провожатым оказался пожилой однорукий пикт. Взгляд у старика был тусклый, походка — рваная, прихрамывающая. На поясе висели садовые ножницы.

Кассий прошел через полутемный парк — от мокрых деревьев умопомрачительно пахло хвоей и смолой, поднялся по ступенькам к колоннаде и, подождав, пока однорукий отворит тяжелую дубовую дверь, ступил в залитый светом холл.

Пол тут был мраморный, надраенный до зеркального блеска. С рифленой подошвы легионерских ботинок Кассия тут же отвалились комья грязи, а с промокшей униформы натекла лужа. Пока трибун соображал, где можно вытереть ноги и обсохнуть, через весь вестибюль к нему метнулась девушка, то ли силурка, то ли фракийка, так с ходу и не разберешь, и принялась ползать вокруг Кассия на четвереньках, подтирая тряпкой.

— Трибун! — зычно прогудел Фортунат, стремительно входя следом за Кассием. — Как же я рад тебя видеть, дружище!

— Сенатор, — кивнул Кассий и щелкнул каблуками.

— Как там Каледония, мой Кассий? Неужели до сих пор еще воюем?

— Увы, — ответил трибун.

Бенедикт Фортунат в шестьдесят с лишком выглядел от силы на сорок — сорок пять. Ухоженный, холеный, он зачесывал назад начинающие седеть волосы, подстригал густые брови и волосы в носу, брился дважды в день, регулярно посещал солярий и массажистов, умеренно наслаждался вином и женщинами — и вполне, если бы не объемистое брюхо и свисающие бульдожьи брыли сенатора, мог сойти за ровесника сорокалетнего, но весьма потрепанного жизнью, шершавого даже на вид трибуна Кассия.

— Вина! Горячего, со специями! — приказал сенатор, на ходу сбрасывая прямо на пол бежевое пальто из верблюжьей шерсти. Служанка подхватила дорогую вещь на лету. — И протопить камин в библиотеке! — Пурпурный шарф, признак высокого положения Фортуната, отправился следом за пальто. — И пошевеливайся, дурища безъязыкая…

Чуть позже, утонув в глубоких креслах и вытянув ноги к жарко полыхающему камину (от промокшей формы валил пар), Кассий отхлебнул подогретого вина и спросил:

— Что случилось с Римом, сенатор? Куда подевались все римляне?

Фортунат хохотнул.

— Самайн, дружище Кассий, Самайн!

— Я что-то пропустил за время своего отсутствия? — наморщил лоб трибун. — Рим завоевали варвары?

— Напротив! Доблестные легионы Рима покорили так много варварских племен, что теперь не знают, куда девать пленных! На место одного дворника претендуют по два-три секвана, на стройках трудятся одни далматы, а гордые римские квириты жалуются на безработицу.

— Так выслать их к бесам, обратно в горы, леса и болота!

— А работать кто будет? — возразил Фортунат, раскуривая сигару. — Мой однорукий садовник-пикт вкалывает за двенадцать сестерциев в месяц — что в десять раз меньше минимального жалованья для квирита, и в десять раз больше, чем он заработал бы на рудниках родной Каледонии.

Кассий вспомнил нищету и убожество пиктских деревень, хмыкнул и залпом допил вино.

— И одной рукой он управляется лучше большинства наших криворуких и бездарных соотечественников, — продолжал сенатор, — которых на презренную работу садовника не заманишь, им всем подавай теплый кабинет и мягкое кресло под задницу. А кусты надо подстригать — так же, как надо класть кирпич и чинить дороги.

— Ну и пусть подстригают, — сказал Кассий. — Зоопарк-то зачем на улицах устраивать? Звери должны жить в клетках.

— Э, нет! — погрозил пальцем сенатор. — Опасно рассуждаешь, дорогой трибун. Прямо как «люпусы». За такие слова можно лишиться нашивок и должности. Чай, не в Средние века живем! Ныне мы чтим обычаи чужеплеменных общин. Римская Империя всегда прирастала покоренными народами. И сила наша, и богатство — это сотни варварских племен, трудящихся на благо Вечного города. И раз уж они после отмены рабства не вернулись в свои пещеры — значит, со временем научатся мыться, чистить зубы и говорить на латыни, и через пару поколений их не отличишь от римлян.

— Ага, если не вырежут нас такой вот славной ночью.

— Да полноте, трибун! — отмахнулся. — Это же Рим! Ему тысячи лет, он и не такое переваривал…

Кассий подозвал девочку-виночерпия — из пиктов, судя по косичкам — и жестом потребовал еще вина.

— А кто такие эти «люпусы»? — спросил он.

— Молодые балбесы, которые не хотят служить в армии и называют себя общественной дружиной. Сила без мозгов, которую надо контролировать. Прекрасный клапан для стравливания пара в обществе.