Роберт Хайнлайн - Дверь в лето

Черт его побери, что-то не верится мне, что он смог отдать Белле акции раньше, чем наложил на нее лапы!.. Это я мог так промахнуться, а на него это было не похоже.

— Я вот подумал, Майлс: если я найму детектива, не окажется ли, что вы уже однажды поженились, чуть раньше? Может, в Юме или в Неваде? А может, вы смотались в Рино, когда ездили на север на заседание налоговой комиссии? Если окажется, что такой брак был зарегистрирован, то, может быть, дата передачи акций и дата переуступки моих патентов фирме улягутся в очень интересный орнамент. А?

Майлс не дрогнул. Он даже не взглянул на Беллу. Что же касается Беллы, то ненависти в ее лице и так было столько, что больше некуда. Однако все было очень похоже на правду, и я решил разрабатывать свою догадку до конца.

Майлс просто сказал:

— Дэн, я долго терпел тебя и пытался помириться. Все, что я получил взамен, — одни оскорбления. Так что, я думаю, тебе пора выметаться. Иначе, ей-богу, я вытряхну вас отсюда — тебя и твоего блошливого кота!

— Первый раз за весь вечер слышу мужские слова. Только не надо называть Пита блошливым: он все понимает и может попытаться унести на память кусочек тебя. О'кей, экс-друг, я уйду. Я только хочу произнести заключительную речь — очень короткую, буквально пару слов. Вероятно, это будут последние слова, которые я вам скажу. О'кей?

Белла сказала встревоженно:

— Майлс, мне надо тебе что-то сказать.

Он отмахнулся от нее не глядя.

— О'кей. Только покороче.

Я повернулся к Белле.

— То, что я скажу, тебе вряд ли понравится. Ты бы лучше ушла, Белла.

Она, разумеется, осталась. Я и сказал-то нарочно, чтобы она не ушла. Потом оглянулся на него:

— Майлс, я не очень на тебя сердит. То, что может сделать мужчина ради женщины, невероятно. Если поддались даже Самсон и Марк Антоний — как я мог требовать от тебя, чтобы ты устоял? По существу, я должен быть тебе даже благодарен вместо того, чтобы сердиться. Наверное, я немножко и благодарен. Во всяком случае, мне тебя жаль. — Я бросил взгляд на Беллу. — Теперь ты получил ее и все связанные с этим проблемы. Мне это стоило денег и — временно — душевного покоя. А вот во что она обойдется тебе? Она обманула меня; она даже сумела уговорить тебя, моего верного друга, обмануть меня. А скоро она снюхается еще с каким-нибудь мошенником и начнет морочить голову тебе… Когда? Через неделю? Через месяц? А может быть, дотерпит до следующего года? Но раньше или позже она все равно…

— Майлс! — взвизгнула Белла.

Майлс зарычал:

— Вон отсюда!

И я понял, что пора уходить. Я встал.

— Мы как раз собирались идти. Жаль мне тебя, дружище. Мы оба сделали одну и ту же промашку, и это наша общая вина. Но платить придется тебе одному. Это скверно: за такую невинную ошибку…

Его любопытство пересилило.

— Что ты имеешь в виду?

— Нам следовало поинтересоваться, почему это такая женщина — умная, красивая, толковая, ну, в общем, все при ней — вдруг решила пойти к нам машинисткой за гроши. Если бы мы взяли у нее отпечатки пальцев, как в больших фирмах, и провели обычную проверку, может, мы бы ее и не наняли… и тогда мы все еще были бы партнерами.

Майлс вдруг взглянул на свою жену: у нее был вид загнанного в угол зверя. Вот только таких красивых зверей не бывает…

Я просто не мог уйти, не воспользовавшись моментом. Я подошел к ней со словами:

— Ну, Белла? Если взять твой стакан и снять с него отпечатки пальцев — что выплывет? Грязные фотографии по почте? Крупный шантаж? Или многомужие? Ты, поди, женила на себе богатых лопухов? Интересно, по закону Майлс вообще твой муж или как? — Я протянул руку и поднял со стола ее стакан.

Белла выбила его у меня из рук. Майлс что-то крикнул.

На этом, к сожалению, моя удача кончилась. Я по глупости своей вошел в клетку к хищникам без оружия и забыл первую заповедь дрессировщика: никогда не поворачиваться к зверю спиной. Я повернулся к Майлсу. Белла потянулась к сумочке. Я еще подумал, что она выбрала очень удачное время искать сигареты.

И тут я почувствовал укол.

Помню, как ноги у меня подкосились и я начал падать на ковер, чувствуя только одно: безграничное удивление, что Белла могла так со мною поступить. Оказывается, я все еще верил ей.

4

Сознания я не потерял. У меня закружилась голова и немного затошнило, когда сработал препарат — он действует быстрее морфия. Но и только. Майлс что-то крикнул Белле и подхватил меня под мышки, когда у меня подломились колени. Пока он дотащил меня до кресла и посадил в него, даже головокружение прошло.

Но хотя я и был в сознании, часть меня словно умерла. Теперь-то я знаю, что они мне всадили: это был зомбин — выдумка Дяди Сэма в ответ на «промывку мозгов». Насколько мне известно, его ни разу не применяли на заключенных, но наши парни пользовались им, расследуя дело о «промывке мозгов»: незаконно, зато эффективно. Теперь подобные препараты используют для ускоренного психоанализа, но, по-моему, даже психоаналитику приходится получать разрешение суда, чтобы использовать его.

Бог его знает, где Белла добыла это средство. Но ведь Бог один и знает, скольких еще простаков она одурачила.

Меня же это не интересовало. Меня вообще ничего не интересовало. Я, как кукла, лежал в кресле, слышал все, что происходило вокруг, и видел все, что попадало в поле моего зрения. Но если бы передо мною появилась даже сама леди Годива[19] без своей лошади, я бы не смог скосить глаза вслед за нею.

Если бы мне не приказали их скосить.

Пит выпрыгнул из сумки, подбежал ко мне и спросил, в чем дело. Не получив ответа, он стал отчаянно тереться о мои икры, требуя ответа. А когда я и тут не ответил, он вспрыгнул ко мне на колени, уперся передними лапами в грудь и потребовал сказать сейчас же и без глупостей: что происходит?

Я опять не ответил, и тогда он начал выть.

Тут Майлс и Белла обратили на него внимание. Когда Майлс усадил меня в кресло, он повернулся к Белле и сказал с упреком:

— Ну что ты натворила! Ты что, с ума сошла?

Белла ответила:

— Спокойно, Майлс. Теперь мы уделаем его раз и навсегда.

— Что? Если ты думаешь, что я буду участвовать в убийстве…

— Отвянь! Это было бы логично… но у тебя для этого кишка тонка. Слава богу, теперь это не нужно. Мы накачали его таким зельем…

— Что ты хочешь сказать?

— Он теперь наш. Он будет делать то, что я ему прикажу. Неприятностей от него теперь не будет.

— Но… господи, Белла, нельзя же его держать под этим кайфом вечно. Когда-нибудь он очухается, и…

— Хватит болтать, не в суде. Ты же не знаешь, на что способно это средство, а я знаю. Когда его действие кончится, он сделает то, что я ему велю сделать. Скажу ему, чтобы он не судился с нами — не будет судиться. Прикажу, чтобы прекратил совать нос в наши дела — оставит нас в покое. Прикажу уехать в Тимбукту — поедет. Велю забыть все, что было, — забудет… впрочем, он и так забудет.

Я слышал ее, понимал ее, но мне было совершенно не интересно. Если бы кто-нибудь крикнул «Пожар!», я бы и это понял, но мне все равно было бы неинтересно.

— Не верю.

— Не веришь? — Она как-то странно взглянула на него. — Зря…

— Ну-ка, что ты хочешь сказать?

— Ладно, ладно… Эта штука действует, вот и все. Но сперва надо…

Вот в этот момент Пит и завыл.

Мало кому доводилось слышать, как воет кот. Можно прожить всю жизнь и ни разу не услыхать этого. Они не воют в драке, как бы сильно им ни досталось. Они не воют, если им что-то не нравится. Коты воют только от полного отчаяния, когда происходит что-то невыносимое, а они ничего не могут с этим поделать. Когда им ничего не остается, как взвыть.

Стерпеть этот вой очень трудно, он прямо по нервам скребет.

Майлс повернулся и сказал:

— Чертов кот! Надо его отсюда выгнать.

Белла процедила:

— Убей его.

— Да? Вечно ты так, Белла. Да Дэн из-за своего бесценного кота поднимет больше шума, чем если бы мы его обчистили дочиста. Вот…

Он повернулся и поднял дорожную сумку — прибежище Пита.

— Я его убью! — заявила Белла кровожадно. — Я давным-давно мечтаю его прикончить. — Она оглянулась вокруг и увидела каминную кочергу. Подбежав к камину, она схватила ее.

Майлс поднял Пита и попытался засунуть его в сумку.

Попытался — очень подходящее слово. Пит не терпит, чтобы его брал в руки кто-нибудь, кроме меня и Рики. Да и я не рискнул бы трогать его, когда он воет, без предварительных «переговоров»: когда кот нервничает, с ним надо обращаться, как с гремучей ртутью. Но будь он даже в хорошем настроении, он все равно никому не позволил бы безнаказанно брать его за шкирку.

Пит вцепился ему зубами в палец, а когтями — в руку. Майлс вскрикнул и выпустил его.

Белла крикнула: «Посторонись!» и кинулась на Пита с кочергой. Намерения Беллы были вполне ясны. Оружие и сила у нее были. Вот только обращаться с этим оружием она не умела, а Пит своим владел как следует. Он поднырнул под опускающуюся кочергу и вцепился в Беллу всеми четырьмя — по две лапы на каждую ногу.