Чарлз Шеффилд - Темнее дня

Теперь рассмотрим нашу ситуацию. Если весь водород на Юпитере подвергнется внезапному фазовому переходу в более плотную форму, планета сожмется до тысячной доли ее нынешнего размера. Последует гигантское высвобождение гравитационной потенциальной энергии. Мы увидим, как Юпитер коллапсирует, но в то же самое время возникнет вспышка достаточно яркая, чтобы Солнце показалось тусклым. На самом деле мы увидим всего лишь миллисекунду этой перемены, поскольку Ганимед и все остальные спутники мгновенно станут обгорелыми угольями. Именно таким было абсолютное оружие Надин Селасси. Действие этого оружия было основано не на расщеплении атома или термоядерной реакции, а на высвобождении планетарной гравитационной энергии. Данный коллапс не станет стабильным — при вызванным им температурах фазовый переход стремительно пойдет в обратную сторону. Но эта перемена произойдет слишком поздно, чтобы спасти хоть одно живое существо от Земли до облака Оорта.

— Надин Селасси была безумна, — удивленным тоном заключила Магрит Кнудсен. — Она хотела абсолютно со всеми покончить.

— О да. — Сова с предельно довольным видом кивал. — Такова была ее финальная месть. Во всей этой истории трудно ощутить какое-либо сочувствие к Надин Селасси. Наше сочувствие должно адресоваться Себастьяну Берчу. Совершенно очевидно, что он не располагал никакой свободой в отношении своих действий. Ввиду проделанной Надин Селасси модификации его мозга и особой психологической обработки они был принужден искать смерти внутри атмосферы Юпитера или Сатурна. Выяснилось, однако, что Надин Селасси ошиблась. Где-то в своих вычислениях она допустила фатальный просчет. Смерть Себастьяна Берча, к счастью для всех нас, не возымела результатом уничтожение всей жизни в Солнечной Системе. Но сам Себастьян Берч…

— Нет, — вдруг сказала Вальния Блум. И, когда все на нее воззрились, добавила: — Надин Селасси не ошиблась.

— Но мы живы, — возразил Бенгт Суоми. — А она намеревалась уничтожить все человечество. Она допустила ошибку.

— Нет, не допустила. Мы живы, потому что нам повезло. — Вальния Блум подошла к прозрачному цилиндру. — Эти узелки, плюс еще немногие в учреждении Кристы Мэтлофф на орбите Земли, должны быть единственными, какие еще существуют. Все узелки в теле Себастьяна Берча были разрушены и удалены в процессе операции промывки. Окончательная проверка, чтобы убедиться в том, что промывка закончена, была проведена всего пару дней тому назад. А вот если бы он до этого сумел добраться до корабля и полететь на Юпитер…

— Нас бы здесь не было, чтобы его действия обсуждать. — Сова испустил могучий вздох облегчения. — Счастливый результат и поучительный урок. Удаление узелков из тела Себастьяна Берча: вот о каком важнейшем факте мы не осознавали. «Против невежества сами боги бороться бессильны». Вот так.

Он казался совершенно удовлетворен. Тогда заговорила Магрит Кнудсен, властно и настойчиво:

— О том, как вам повезло, вы сможете после поговорить. Разве вы не осознаете всей опасности? Я немедленно же распоряжусь. Все оставшиеся узелки во всей Солнечной системе должны быть найдены и уничтожены. Если я правильно вас поняла, один-единственный такой узелок, брошенный в атмосферу одной из внешних планет, запустит необратимую реакцию, которая со всеми нами покончит. Начнем мы прямо отсюда. — Она прошла вперед и схватила цилиндр, невзирая на протестующие жесты Бенгта Суоми. — Я беру на себя ответственность. Доктор Блум, я хочу, чтобы вы немедленно связались с медицинским учреждением на орбите Земли. Все узелки, какие они только смогут найти, должны быть сосчитаны и помещены в изолятор самого высокого уровня. Там они будут храниться, пока мы не договоримся о безопасном способе их утилизации. Кто руководил операцией промывки?

— Гарольд Лониус.

— Я этой фамилии не знаю, но хочу, чтобы вы пошли и как можно скорее его нашли. Скажите ему, что независимо от его текущих занятий ему поручено особое задание, о котором он должен докладывать непосредственно юпитерианскому правительству. Нам необходимо знать, что именно он проделал и как он это проделал. Он больше ни с кем не должен этого обсуждать.

— Он обязательно обо всем доложит. Он наш лучший специалист.

И Вальния Блум поспешила прочь. А Магрит Кнудсен подступила к Сове.

— Свами Савачарья, вы гений, но я вас когда-нибудь обязательно убью. — Она развернулась так, чтобы обращаться ко всем в помещении. — Я собираюсь стать среди всех вас крайне непопулярной. Я знаю, что у вас имеется другая работа, которой вы хотите заняться, но эта имеет абсолютный приоритет. Мы должны услышать обо всем, что вы знаете, думаете или даже подозреваете. Обо всем, что имеет отношение к делу. Я заранее извиняюсь, но вас будут гонять в хвост и в гриву, пока вы не пожалеете о том, что не остались в постели и на это собрание пришли. Если кто-то еще спросит, что стряслось, вы будете молчать как пленные партизаны. Всех интересующихся отсылайте ко мне. Есть вопросы?

Сова набычился. Алекс Лигон осторожно спросил:

— А мои предсказательные модели…

— Какое-то время без вас обойдутся. Кейт Лонакер и Оле Педерсен всегда на посту. Как я припоминаю, даже в вашем худшем сценарии человечество половину столетия протягивало. А с абсолютным оружием Надин Селасси мы чуть было на скапутились вчера и запросто можем сделать это завтра. В любом случае, я не требую, чтобы мы совсем бросали другую работу — просто эта должна иметь высший приоритет. Что-то еще?

Милли так и подмывало спросить о проекте СЕТИ, но она придержала язык. Ей требовалось еще раз поговорить с Джеком Бестоном. Милли не была уверена, хочет ли она восстановить их любопытные отношения дружбы-вражды. Вчера сигнал СЕТИ и Джек были самыми важными вещами в ее вселенной, но то, что сегодня сказали Сова и Бенгт Суоми, возымело свой эффект. Вчера, в то самое вчера, когда сигнал СЕТИ значил так много, Милли чуть было не погибла. Причем так, что только на том свете она бы об этом узнала. Или бы вообще не узнала. Жизнь, такая огромная, вдруг сделалась предельно хрупким имуществом, деликатной загадкой, которая могла исчезнуть так же случайно и необъяснимо, как и появилась.

Милли не сказала ни слова, но Магрит Кнудсен прочла выражение ее лица. И улыбнулась.

— Бывают такие дни, моя милочка. Вам лишь следует надеяться, что вы еще очень много их увидите. — Затем Магрит Кнудсен снова повернулась к Сове. — Еще одно. Я знаю, как страстно вы любите потерянное оружие Великой войны собирать. Я этому вполне симпатизирую и обычно я это одобряю. И я могу представить себе, что вы говорите себе примерно следующее: если бы я только смог заполучить несколько узелков из тех, что Надин Селасси разместила в Себастьяне Берче — пусть хоть один узелок, — это была бы самая чудесная военная реликвия, какой любой коллекционер во все времена мог рассчитывать владеть. И я так славно запакую, изолирую эти узелки и стану хранить их в таких потаенных глубинах Совиной Пещеры, что они не будут ни для кого опасны. Я никогда никому не упомяну о том, что они у меня есть, и они по-прежнему будут оставаться только моими. Так вот, Сова, по поводу такой линии мысли я могу сказать только одно. Не смейте ей следовать. Даже если ваш изощренный ум уже ищет способ заполучить еще немного узелков, не делайте этого.