Стиг Ларссон - Девушка, которая застряла в паутине

— Вам придется закончить завтрак и подняться в номер. Нам с Августом надо поработать.

— Поработать?

— Я перешлю несколько уравнений и хочу, чтобы он на них посмотрел. Ясно?

— Я не понимаю.

— Только покажи их Августу, а потом позвони мне и расскажи, что он написал.

— О’кей, — растерянно произнесла Ханна.

Затем она, схватив два круассана и булочку с корицей, направилась вместе с Августом к лифтам.

Собственно говоря, мальчик помог Лисбет только вначале. Но этого хватило. Она отчетливее увидела собственные ошибки и смогла внести в программу новые улучшения, после чего, полностью сконцентрировавшись, работала час за часом, пока небо на улице не потемнело и снова не повалил снег. И вдруг — это было одно из тех мгновений, которые она запомнит навсегда, — с файлом перед нею произошло нечто удивительное. Он распался и изменил форму. Лисбет словно пронзило током, и она вскинула в воздух кулак.

Саландер нашла персональные ключи и расшифровала документ, и в течение нескольких минут это настолько переполняло ее, что она была не в силах читать. Затем принялась изучать содержание, с каждой секундой приходя во все большее изумление. Неужели такое возможно? Перед нею оказался материал, по своей взрывоопасности выходивший за рамки ее самых смелых представлений, и то, что его все-таки записали и запротоколировали, могло объясняться только слепой верой в алгоритм RSA. Перед ней черным по белому предстало все их грязное белье. Конечно, текст был труден для понимания и полон внутреннего жаргона, странных сокращений и таинственных отсылок. Но, будучи в теме, Лисбет все равно разбиралась в написанном.

Она успела прочесть примерно четыре пятых, когда раздался звонок в дверь. Саландер просто отмахнулась от него. Наверняка звонит почтальон, которому не удалось просунуть в щель для почты какую-нибудь книгу или какую-нибудь другую ерунду. Но тут ей опять вспомнилось сообщение Камиллы. Она проверила по компьютеру, что показывает камера на лестнице, — и оцепенела.

Там была не Камилла, а вторая угроза, о которой она, увлекшись всем остальным, почти полностью забыла. За дверью стоял Эд Чертов Кастет, умудрившийся каким-то образом ее выследить. На свои фотографии в Сети он ничуть не походил, но это был, несомненно, он, с мрачным и решительным видом. Мозг Лисбет лихорадочно заработал. Что делать? Она не придумала ничего лучше, как отправить файл АНБ Микаэлю, воспользовавшись их шифрованным каналом связи.

Затем выключила компьютер и поднялась, чтобы открыть дверь.

Что произошло с Бублански? Соня Мудиг не понимала. Мученическое выражение лица, которое она наблюдала в последние недели, словно ветром сдуло. Он улыбался и что-то напевал про себя. Конечно, поводы для радости имелись. Убийца пойман. Август Бальдер выжил, несмотря на два покушения, а сами они разобрались в целом ряде мотивов и хитросплетений научно-исследовательской компании «Солифон».

Но вместе с тем оставалось еще много вопросов, а тот Бублански, какого она знала, понапрасну не ликовал. Обычно он даже в минуты триумфа скорее был склонен предаваться сомнениям, поэтому Мудиг не понимала, что на него нашло. Бублански разгуливал по коридорам с сияющим видом. Даже сейчас, когда он сидел у себя в кабинете и изучал проведенный полицией Сан-Франциско ничего не говорящий допрос Зигмунда Экервальда, у него на губах играла улыбка.

— Соня, дорогая коллега, это ты!

Она решила оставить преувеличенный энтузиазм приветствия без комментариев и сразу перешла к делу.

— Ян Хольцер умер.

— Надо же…

— Тем самым у нас исчезла последняя надежда что-нибудь узнать о «Пауках», — продолжила Соня.

— А ты думала, что он собирался открыться?

— Во всяком случае, это было не исключено.

— Почему ты так говоришь?

— Он совершенно сломался, когда появилась его дочь.

— Я не знал… Что произошло?

— Дочь зовут Ольга, — пояснила Соня. — Узнав, что отец ранен, она сразу приехала из Хельсинки. Но когда я ее допросила и она поняла, что Хольцер пытался убить ребенка, то совершенно обезумела.

— В каком смысле?

— Она побежала к нему и что-то ужасно агрессивно прокричала по-русски.

— Ты поняла, о чем шла речь?

— Похоже, о том, что ему придется умирать одному и что она его ненавидит.

— Серьезно…

— Да, и потом она заявила, что сделает все, что в ее силах, чтобы помочь нам с расследованием.

— А Хольцер, как он отреагировал?

— Вот это я и имела в виду. В какой-то момент я думала, что он расколется. Он был совершенно уничтожен, в глазах его стояли слезы. Возможно, я не слишком верю в католическую идею о том, что в преддверии смерти определяется наша моральная ценность. Но это выглядело почти трогательным. Человек, совершивший столько зла, был полностью убит.

— Мой раввин… — начал Бублански.

— Нет, Ян, не заводись сейчас со своим раввином. Дай мне продолжить. Хольцер начал говорить о том, каким ужасным человеком он был, и тогда я сказала, что ему, как христианину, следовало бы исповедаться, рассказать, на кого он работал. И в эту секунду, клянусь, он был близок к этому. Он засомневался, стал водить взглядом из стороны в сторону. Но вместо того, чтобы сознаться, заговорил о Сталине.

— О Сталине?

— О том, что Сталин не довольствовался виновными, а принимался еще и за детей, внуков и за весь род. Думаю, Хольцер хотел сказать, что его руководитель тоже таков.

— Значит, он беспокоился за дочь?

— Явно, сколь бы сильно она его ни ненавидела. Тогда я попыталась объяснить, что мы можем организовать девушке защиту, как свидетелю. Но тут Хольцер начал становиться все менее контактным. Он впал в бессознательное состояние и апатию. А через час с лишним умер.

— Что-нибудь еще?

— Только что у нас пропал суперсмышленый подозреваемый и по-прежнему нет никаких следов Андрея Зандера.

— Знаю, знаю.

— И что все, обладающие возможностями молчать, молчат, как камни.

— Я это замечаю. Даром нам ничего не дается.

— Одну вещь мы, во всяком случае, получили, — продолжила Соня. — Помнишь мужчину, которого Аманда Флуд опознала на рисунке Августа Бальдера со светофором?

— Бывшего артиста?

— Именно, его зовут Рогер Винтер. Аманда допрашивала его, только чтобы узнать, имеет ли он какое-то отношение к мальчику или Бальдеру, и думаю, ничего особенного она услышать не ожидала. Но Рогер Винтер, похоже, пребывал в совершенно растрепанных чувствах и еще прежде, чем Аманда начала его прижимать, выложил весь набор своих грехов.