Роберт Уилсон - Спин

Население планеты уже выросло до восьми миллиардов. Множились окутанные ядовитыми испарениями мегаполисы: Шанхай, Джакарта, Манила; береговой Китай представлял собой сплошной многомиллионный супергород; Лагос, Киншаса, Найроби, Мапуто, Каракас, Ла-Пас, Тегусигальпа… — моря огней, кроличьи садки планеты. Чтобы отсосать людской гной из этих нарывов, потребовался бы не один десяток Арок, но к уже имеющейся, не дожидаясь решений ООН, устремился поток переселенцев, беженцев, первопроходцев, прятавшихся в трюмах купцов-нелегалов, иной раз прибывавших в Порт-Магеллан задохнувшимися и не подлежащими реанимации.

Порт-Магеллан стал первым поселением нового мира, получившим собственное имя. Очертания этого мира постепенно картографировались, в основном, с воздуха. Порт-Магеллан обосновался на восточной оконечности материка, названного Экваторией. Второй материк, более крупный, оседлал Северный полюс планеты и уходил на юг в зону умеренного климата. Южное полушарие изобиловало островами и архипелагами.

Климат планеты радовал, воздух как нельзя лучше подходил для дыхания, сила тяжести составляла 95,5 процента земной. Оба континента казались скатертями-самобранками, ждущими гостей. Реки и моря изобиловали рыбой. В трущобах Дуалы и Кабула рассказывали, что с веток деревьев Экватории свисал готовый ужин, а меж корнями этих деревьев сладко спалось.

Однако не так всё просто. Порт-Магеллан объявили анклавом ООН, навели в нём декоративный порядок и стационировали там гарнизон и полицию. Город, естественно, мгновенно оброс трущобами бидонвилей, никем не управляемых и весьма небезопасных. Но вдоль побережья одна за другой возникали рыбачьи деревни, на берегах лагун Рич-бей и Осси-харбор началось строительство отелей для туристов, плодородные земли долин рек Белой и Новой Иравади притягивали фермеров.

Но самой сенсационной новостью из нового мира стало открытие второй Арки, в полумире от первой. Новая Арка вела ещё в один мир, согласно первым сообщениям не столь привлекательный, — разве что разведчики попали туда в сезон дождей.

— Наверняка есть и ещё такие же, как я, — сказала однажды Диана, уже на шестом году постспиновой эры. — Хотела бы я с ними встретиться.

Я вручил ей марсианские архивы, первый перевод на наборе чипов, и она углубилась в них с той же основательностью, что и прежде в викторианскую поэзию и затем в трактаты «Нового царства».

Если действия Джейсона привели к каким-то результатам, то по земле, конечно же, передвигались и иные представители четвёртого возраста. Но обнаружить себя — значит сразу попасть в лапы федеральной власти. Администрация Ломакса не собиралась открывать марсианских секретов ни миру, ни стране, сидела на них, не используя и не позволяя использовать другим, а федеральные агентства набрали силу в ходе последовавших за «Спином» экономических кризисов.

— Ты когда-нибудь думал об этом? — спросила Диана с некоторой робостью.

Она имела в виду мой собственный переход в четвёртый возраст. Инъекцию прозрачной жидкости из одного из пузырьков, спрятанных в стенном сейфе нашей спальни. Конечно же, я размышлял об этом. Мы стали бы более похожими.

Но хотел ли я этого? Я постоянно сознавал наличие разделяющей нас пропасти, между её четвёртым и моей естественной человечностью. Но я не боялся этой пропасти. Иногда, глядя в её серьёзные глаза, я даже дорожил этим разделяющим нас пространством. Наличие каньона подразумевало наведение мостов, а мост мы соорудили на диво прочный.

Она касалась своими гладкими пальцами моих морщин, мягкого напоминания о том, что время не стоит на месте, что однажды мне всё же придётся подвергнуться процедуре, которую я стремился оттянуть.

— Нет, пока нет.

— А когда?

— Когда созрею.

За президентом Ломаксом последовал президент Хьюз, а затем президент Чейкин — все одного до-спинового поля ягодки. Они рассматривали марсианскую биотехнологию как атомную бомбу новой эры, и, пока они держали её при себе, считалось, что у них в руках большая дубина. В первом же дипломатическом послании Ломакса совету Пяти Республик содержалось требование воздержаться от распространения марсианской информации на Земле. Он мотивировал это вполне убедительно, ссылаясь на возможные негативные последствия распространения такой информации в политически разделённом и страдающем рецидивами насилия мире. В качестве козырного туза Ломакс выкинул смерть Ван Нго Вена. На марсиан аргументация Ломакса, похоже, подействовала.

Но железная хватка на каналах связи с Марсом не спасала от его влияния. Эгалитарная экономика Пяти Республик сделала Ван Нго Вена символом глобального рабочего движения. С чувством странным и не слишком приятным глядел я на экран, на толпы текстильщиков в далёкой Азии, размахивавших плакатами со знакомой чёрной физиономией, натыкался на его изображение на футболках и наколках. Уверен, однако, что ему самому эта популярность пришлась бы по душе.

Диана пересекла границу, чтобы посетить похороны И-Ди, почти день в день через одиннадцать лет после спасения с ранчо Кондона.

О его смерти мы узнали из новостей. В некрологе вскользь упоминалось, что он на полгода пережил свою бывшую супругу — ещё одна печальная весть. Почти десять лет назад Кэрол прекратила принимать наши звонки. Она полагала, что это слишком рискованно. Она знает, что мы в безопасности, и этого достаточно. А новостей никаких, говорить-то, собственно, и не о чем — так она считала.

Прибыв в Вашингтон, Диана посетила могилу матери. Больше всего, по её словам, её опечалила незавершённость существования Кэрол. Сказуемое без подлежащего, анонимное письмо, превратно понятое из-за отсутствия подписи. «Я скорбела не столько о ней, сколько о том, чем она могла бы стать».

На церемонии похорон И-Ди Диана присутствовала тайком. Прибыло слишком много знавших покойного шишек из администрации, включая министра юстиции и действующего вице-президента. Внимание её привлекла неизвестная женщина, которая так же внимательно разглядывала Диану. «Я поняла, что она из Четвёртых. Интересно, что между нами сразу установился контакт». По окончании службы Диана подошла к этой женщине и спросила, откуда та знала её отца.

— Я с ним не знакома, — ответила женщина. — Лично не знакома. Я работала в «Перигелион фаундейшн» в дни Джейсона. Я Сильвия Таккер.

Это имя я сразу вспомнил. Сильвия Таккер состояла в команде антропологов. Более открытая и дружелюбная, чем большинство её коллег, она, вероятно, вызвала доверие у Джейсона.