Орсон Скотт Кард - Ксеноцид
Сама идея об отказе от мирской жизни и принятии обета ордена Детей Разума Христова нравилась ему. Возможно, там он и Новинья совместными усилиями смогут изгнать из себя демонов, которые долгие годы обитали внутри их тел. «Новинья никогда не была такой спокойной и умиротворенной, как сегодняшним вечером», – подумал Эндер.
Вэл заметила его и подбежала к порогу.
– Что ты здесь делаешь? – удивилась она.
– Я искал тебя, – ответил он.
– Пликт и я решили провести вечер с семьей Ольяду, – объяснила она.
Она взглянула на Нимбо, и по губам ее пробежала улыбка. Мальчик расплылся в глупой ухмылке.
– Джейн мне сказала, что ты решила лететь, – мягко произнес Эндер.
– Если Питер может удержать в себе Джейн, значит могу и я, – пожала плечиками она. – Миро полетит вместе со мной. На поиски пригодных для обитания планет.
– Только если ты захочешь этого, – заметил Эндер.
– Не будь дураком, – фыркнула она. – С каких это пор ты решил поступать так, как захочешь? Я буду делать то, что от меня требуется, то, что я одна могу исполнить.
Он кивнул.
– Это и все, зачем ты сюда пришел? – спросила она.
Он снова кивнул:
– Думаю, да.
– Или тебе вдруг захотелось снова стать ребенком, которым ты был, когда в последний раз видел девочку с этим лицом?
Эти слова поразили, перевернули его. Он не испытывал ничего подобного, даже когда Питер догадывался, что у него на уме. Ее жалость причинила ему куда больше боли, чем его насмешки.
Она, должно быть, заметила отразившуюся у него на лице муку, только неверно истолковала ее. Эндер испытал огромное облегчение, когда увидел, что она все-таки способна неверно понять его. «Значит, во мне остались сокровенные уголки, куда никто, кроме меня, проникнуть не может».
– Ты стыдишься меня? – спросила она.
– Я теряюсь, – ответил он. – Все мое подсознание теперь выставлено напоказ. Но я не стыжусь этого. И ни в коем случае не стыжусь тебя. – Он взглянул в сторону Нимбо, затем перевел глаза на нее. – Оставайся и заканчивай то, что начала.
Вэл слегка улыбнулась:
– Он хороший мальчик, просто решил, что поступает достойно.
– Да, – согласился Эндер. – Но он не понял этого.
– Нимбо не знал, что делает, – произнесла она. – Разве можно обвинять человека, когда он не понимает последствий собственных поступков?
Он знал, что она сейчас имеет в виду не столько Нимбо, сколько его, Эндера Ксеноцида.
– Такой человек ни в чем не виновен, – произнес Эндер. – Но все же на него ложится ответственность. Он обязан исцелить боль, которую причинил.
– Да, – кивнула Вэл. – Но не всю боль мира.
– Неужели? – усмехнулся Эндер. – А почему бы и не всю? Потому что как раз этим займешься ты?
Она рассмеялась, и звонкий детский смех прокатился по комнате.
– Ты нисколечко не изменился, Эндрю. Ни капельки.
Он улыбнулся ей в ответ, обнял и легонько подтолкнул назад, к свету комнаты. Сам он, однако, скрылся в темноте ночи и направился домой. Света на пути хватало, но пару раз он споткнулся, а один раз даже умудрился заплутать.
– Ты плачешь, – шепнула ему в ухо Джейн.
– Сегодня такой счастливый день, – ответил он.
– И знаешь, это ведь действительно так. Ты, по-моему, единственный, кто жалеет себя сегодня ночью.
– Что ж, замечательно, – сказал Эндер. – По крайней мере, хоть один такой человек нашелся.
– Ты даже меня достал, – призналась Джейн. – А ведь наши отношения никогда не переходили определенной грани.
– Да уж, за свою жизнь я натерпелся достаточно целомудрия, – кивнул он. – Никогда бы не подумал, что мне это снова грозит.
– В конце концов каждый обретает целомудрие. Рано или поздно все смертные грехи остаются в прошлом.
– Но я-то не умер! – взорвался он. – Пока. Или я уже мертв?
– А что, смахивает на рай? – осведомилась Джейн.
Он рассмеялся, но смех его прозвучал довольно мрачно.
– М-да, насколько я могу судить, ты еще живой.
– Ты забываешь, – напомнил он ей. – Это место вполне может оказаться адом.
– Да? – недоверчиво спросила она.
Эндер припомнил события последних дней. Вирусы Элы. Исцеление Миро. Доброта юной Вэл по отношению к Нимбо. Умиротворенная улыбка на лице Новиньи. Радость пеквениньос, когда их будущая свобода начала победное шествие по планете. Насколько он знал, бактерия, уничтожающая десколаду, смертоносным клином вошла в окружающие колонию заросли капима. Сейчас она, наверное, уже достигла других лесов. Десколада, не способная противостоять ей, отступает, и ее место занимает немая и пассивная реколада. В аду такие перемены ни к чему.
– Ты права, вроде бы я еще живой.
– И я тоже, – сказала она. – А это уже кое-что. Питер и Вэл не единственные, кого породил на этот свет твой разум.
– Не единственные, – согласился он.
– И мы с тобой живы, пусть даже впереди нас ожидают нелегкие деньки.
Тут он вспомнил, что ее ждет: всего лишь через несколько недель она должна превратиться в умственно отсталое существо, калеку. Ему стало стыдно за те горькие слезы, которыми он оплакивал собственные потери.
– Лучше любить и потерять, – пробормотал он, – чем не любить никогда.
– Может быть, это и банальность, – отозвалась Джейн, – но это вовсе не значит, что она ложна.
18
Бог Пути
– Я ничего не чувствовала. Только когда вирус десколады был уничтожен, поняла, что со мной происходило что-то неладное.
– Он постепенно адаптировался к тебе?
– Я уже начала воспринимать его как нечто неотъемлемое. Он умудрился включить в свою структуру бо́льшую часть моих генетических молекул.
– Может быть, он готовился изменить тебя, как изменил нас.
– Захватив твоих предков, он скрестил их с деревьями, среди которых они жили. С кем он собирался скрестить нас?
– Все жизненные формы Лузитании уже обладают своей парой, за исключением одной. Какой – догадайся сама.
– Может быть, десколада намеревалась включить нас в одну из уже существующих пар. Или заменить нами одного из членов такой пары.
– Или скрестить вас с людьми.
– Десколады больше нет. И что бы она там ни замышляла, этого уже не случится.
– Представляю, какой жизнью ты бы зажила, спариваясь с человеческими самцами.
– Это отвратительно.
– Нет, ты только подумай, а если бы ты начала рожать, подобно женщине?
– Немедленно прекрати. Это грязно и мерзко.
– Я просто рассуждал.
– Десколады больше нет. Вы освободились из-под ее власти.
– Но нам уже никогда не стать такими, какими мы были до нее. Я действительно верю, что мы обладали разумом еще до появления на этой планете десколады. Наша история куда древнее того корабля, который принес ее сюда. Где-то в наших генах скрывается тайна прежних пеквениньос, которые давным-давно были обыкновенными обитателями лесов, а сейчас стали всего лишь личиночной стадией в жизни разумных деревьев.
– Но, Человек, не обладай вы третьей жизнью, сейчас ты был бы уже мертв.
– Да, но в прежней жизни я мог бы стать не братом, а отцом. Я мог бы отправиться на все четыре стороны и не думать о возвращении в собственный лес, чтобы зачать потомство. И не пришлось бы мне стоять весь день на одном и том же месте, воруя жизнь из историй, которые приносят мне братья.
– Значит, тебе мало просто освободиться от десколады? Ты будешь доволен только тогда, когда избавишься от всех ее последствий, так, что ли?
– Да нет, я всем доволен. Я такой, какой я есть, и не важно, как я таким стал.
– Но свободы вы так и не обрели.
– Наши самцы и самки ради продления рода все равно должны расставаться с жизнью.
– Бедный глупыш. Неужели ты думаешь, что я, Королева Улья, свободна! Неужели ты считаешь, что человеческая пара, зачав ребенка, когда-либо вновь обретет свободу? Если жизнь для тебя означает прежде всего независимость, полную свободу делать то, что пожелаешь, тогда ни одну из разумных рас нельзя назвать живой. Полная свобода для нас – несбыточная мечта.
– А ты попробуй-ка пустить корни, моя любезная подруга, и я посмотрю, как ты запоешь.
Ванму и мастер Хань ждали на берегу реки примерно в ста метрах от дома – несколько минут прогулки напрямик через сад. Джейн сказала им, что кое-кто с Лузитании должен заглянуть к ним. Они сразу поняли, что барьер скорости света преодолен, но думали, что судно сначала должно выйти на орбиту Пути, а потом выпустить шаттл, который приземлится неподалеку от них.
Вместо этого прямо перед ними, из ниоткуда, возникло маленькое, необычного вида металлическое суденышко. Дверь открылась. Из нее вынырнул мужчина. Нет, юноша – широкоскулый, белый, но очень симпатичный. В руке он держал стеклянную пробирку. Он улыбнулся.
Ванму никогда прежде не видела подобной улыбки. Его глаза пронзили ее насквозь, будто ее душа изначально принадлежала ему. Будто бы он знал ее, понимал лучше, чем она сама когда-либо понимала себя.
