Александр Беляев - Изобретения профессора Вагнера

Едва ли многим лучше жилось К. Э. Циолковскому и в Калуге. Его домишко на окраине города, на Коровинской улице, — ныне им. Циолковского, — недалеко от Оки, ничем не отличается от соседних обывательских домов. Маленький сельский домик с мезонином. На улице кур и гусей больше, чем людей. Огородик.

А вне дома — чуждый враждебный мир. Местные обыватели считают его сумасшедшим маниаком. Городские заправилы — человеком «опасных мыслей». Его едва терпят на службе. Он находится под неусыпным надзором бдительного начальства.

«Широкая» общественность также не приходит на помощь. Когда по инициативе Голубицкого «Калужский вестник» организовал сбор пожертвований, было собрано всего 55 рублей, из них из Петербурга — 4 рубля. Так расщедрилась царская столица на поддержку молодого изобретателя. Говоря об этом «общественном» движении, Циолковский пишет: «Принимал я эти деньги со скрежетом зубовным и с затаенной душевной болью, т. к. некоторые… прямо жертвовали на бедность. Я даже заболел, ее все-таки терпел, надеясь на возможность дальнейших работ».

Приходилось снова и снова — отрывая от скудных достатков семьи, рассчитывать только на свой нищенский заработок. Без домашней мастерской, «лаборатории» он не мог существовать. «Меня всегда сопровождала домашняя мастерская. Если она разрушалась, например, на пожаре или наводнении, то я снова ее заводил или пополнял»… — на собственные деньги. Наконец, не лучше были отношения и официальных научных кругов и учреждений к изобретениям Циолковского.

В 1890 году воздухоплавательный отдел императорского технического общества в полном составе выступил против утверждения Циолковского, что аэростатом можно управлять по своему желанию. Изобретателю заявили, что «аэростат всегда должен остаться игрушкой ветра».

«Тяжело работать в одиночку многие годы при неблагоприятных условиях и не видеть ниоткуда — ни просвета, ни поддержки».

Такова невеселая внешняя сторона жизни изобретателя, который родился слишком рано.

Но Циолковский не сдавался и продолжал работать не покладая рук.

По скрипучим ступенькам крутой лесенки поднимался он в мезонин, в свою мастерскую-светелку. За окном виднелись Ока и заокские леса. На простом верстаке помещался «склад изданий» автора — брошюры, изданные на скудные средства изобретателя. Он рассылал и дарил их всем, интересующимся его идеями. На полках — большой Брокгауз, Чехов, Мамин-Сибиряк…

Изобретатель усаживается за письменный стол. И вот провинциальная Калуга, невежественные, косные обыватели, общественное презрение, семейные заботы, бдительное начальство, все «земное тяготение» остается внизу. Сквозь стройные и строгие ряды математических формул он уже видит «небо в алмазах» и беспредельные дали звездных миров…

Как всякий самоучка, с замкнутым кругом жизненных восприятий и знаний, он иногда «заново открывает» уже открытые физические законы, — как это было с «Теорией газов», «Механикой животного организма», «Продолжительностью лучеиспускания звезд», — не беда. Это лишь доказывает, что ему по плечу самостоятельное разрешение таких проблем. Зато он предвосхищает и многие новые идеи.

За восемь лет до первых полетов братьев Райт Циолковский математически разрабатывает теорию аэроплана и создает законченный тип этого летательного аппарата. («Аэроплан, или птицеподобная авиационная летательная машина», 1895 г.)

За пять лет до Цеппелина Циолковский выступает с идеей управляемого аэростата.

Его первенец — небольшая модель — находит свое упокоение в калужском музее, рядом с баночками и жуками, в музее местного края «песни купчихи Рыжичкиной», пожертвовавшей свой дом музею, а громадное состояние — пятидесяти кошкам и двум приживалкам.

Время и царский режим были против Циолковского. Идеи аэроплана и дирижабля, созревшие в Калуге, не дают плода. Позже пришедшие европейские и американские изобретатели обгоняют косную родину изобретателя, а ему остается только «моральное удовлетворение» в том, что его идеи, вопреки утверждению царских чиновников — ученых, восторжествовали. Не беда! Он берет, наконец, «реванш в веках, как «патриарх звездоплавания», — первый теоретик реактивных двигателей для сверхвысотных межпланетных полетов.

Тридцать два года тому назад в журнале «Научное обозрение» появляется его первый труд — «Исследование мировых пространств реактивными приборами». В России, разумеется, на эту работу не обратили внимания. Зато в Америке статья произвела большое впечатление. А в Европе ловкий шведский полковник Уиге применил идею Циолковского к военному делу и не безвыгодно для себя продал эту украденную у Циолковского идею, — выдав за свою, — известному Круппу.

Не беда! Циолковскому к этому не привыкать. Цепкая посредственность всегда пользуется тем, что проходит «мимо рук» у людей творческого типа. Циолковский не нажил состояния на патентах, но он нажил нечто для него большее — мировое признание. Его имя и его авторитет в особенности поднялись за последние 15 лет, когда идея ракетного двигателя начала пробивать себе широкую дорогу. Виднейшие ученые, инженеры Запада и Европы, — Гидцарт, Герман Оберт, Эспо Пельтри, Вальер, погибший при взрыве ракетного автомобиля, считают Циолковского своим учителем. «Вы зажгли свет, и мы будем работать, пока величайшая мечта человечества не осуществится», — писал Оберт Циолковскому.

Над осуществлением этой мечты продолжал работать до последних дней и сам Циолковский. Совсем недавно ему пришла «счастливая мысль», которая, по его мнению, приближает осуществление этой «мечты» настолько, что, по словам самого Циолковского, — в межпланетное пространство полетит еще современное поколение людей. Пока же — с легкой руки Уиге, — реактивные двигатели все более внедряются в артиллерию, как новое орудие истребления людей, а в мирных целях — для переброски почты…

Приходится пожалеть о том, что Циолковский «рано родился». Октябрьская революция в корне разрушила тот быт и уклад, который был враждебен всему новому. При Советской власти Циолковский получил полное и давно заслуженное признание. Еще недавно — 17 октября 1932 года вся страна торжественно отпраздновала 75-летие со дня рождения и 50-летие его изобретательской деятельности. Циолковский был награжден орденом Трудового Красного Знамени, получил персональную пенсию, был поставлен в лучшие бытовые условия, и — что самое важное для изобретателя — он получил ту поддержку в своей творческой работе, о которой тщетно мечтал всю жизнь.

Строится цельнометаллический дирижабль. Уже советские ученые «поддерживают огонь», зажженный Циолковским, овладевая техникой межпланетных сообщений. Перед Циолковским открылось необозримое поле творческих возможностей. Смелый, дерзкий на новизну изобретатель умер тогда, когда «смелое и дерзкое на новизну» правительство получило возможность оказывать ему самую широкую материальную поддержку.