Джордж Мартин - Хроники тысячи миров (сборник)

– Вот этот, – сказала я, вынимая из папки карточку паренька, стройного, как кинжал, с татуированной красноватой кожей. Хар купил его у властей на Шрайке, где мальчика осудили за убийство сверстника. Обитатели большинства планет считают Хара Дориана, печально знаменитого контрабандиста, налетчика и работорговца, воплощением зла; родители пугают им непослушных детей. Но на Шрайке он уважаемый гражданин, поскольку, очищая тюрьмы от подонков, оказывает обществу огромную услугу.

– Эта. – Я отложила вторую фотографию, с которой на меня пустыми зелеными глазами смотрела молодая толстуха лет тридцати. С Симеранта, значилось в сведениях о ней. Хар со своими подручными залез в анабиозный холодильник для умственно отсталых и прихватил оттуда несколько молодых, здоровых и привлекательных тел. Это, правда, толстое и рыхлое, но оно похорошеет, когда им начнет управлять нормальный мозг. Прошлая его обладательница отравилась экстазилом.

– И вот это, – закончила я.

Третья фотография запечатлела слетка гверна, мрачное, злобное на вид создание с ярко-фиолетовыми надглазьями и гигантскими перепончатыми крыльями. Кожистые перепонки радужно лоснились. Этот – для Ризен Джей, которая решила попробовать чужого тела. Если сможет его выиграть.

– Прекрасный выбор, Мудрая, – одобрил Раннар. Он всегда одобряет. Он прилетел на Кроандхенни изуродованным: его застигли в постели с дочерью нанимателя и подвергли ритуальному обезображиванию. Ему было нечем заплатить за Игру, но два игрока уже почти год ждали третьего, и один из них умирал от мантракса, так что, когда Раннар предложил мне десять лет верной службы в счет недостающей суммы, я согласилась.

Иногда я жалею об этом. Я чувствую на себе его взгляд, ощущаю, как он мысленно срывает броню моих одежд и как пиявка вцепляется в мои маленькие, наливающиеся груди. Девочка, с которой его застали, была только чуть моложе, чем то тело, что я сейчас ношу.

Мой замок возведен из обсидиана.

К северу отсюда – далеко на севере, на дымных полярных пустошах, где на лиловом небе полыхает вечное зарево, – на земле лежит, как простые камни, черное вулканическое стекло. Тысячам кроандхеннийских рудокопов понадобилось десять лет, чтобы найти нужное количество камня и притащить его в эти болота через сотни безжизненных километров. Сотням ремесленников понадобилось еще шесть лет, чтобы напилить и отполировать его, а затем сложить темную сверкающую мозаику, ставшую моим домом. Я считаю, что их труды не пропали даром.

Мой замок стоит на шести грубо отесанных колоннах, высоко над смрадом и сыростью кроандхеннийских топей, мерцающих разноцветными болотными огнями, и призраки огней бродят в черном стекле. Мой замок сияет. Он суров, страшен и прекрасен, он высится над окружающими трущобами. Там, в плавучих камышовых хижинах, в домишках из гнилых ветвей, в конурах на шатких деревянных опорах ютятся проигравшие, и отверженные, и обездоленные.

Обсидиан мне по душе, я вижу в нем символ этого дома боли и возрождения. Жизнь зарождается в огне страсти, как обсидиан в вулканическом огне. Чистая истина света иногда прорывается сквозь его черноту, красота смутно просвечивает сквозь тьму, и, как сама жизнь, он страшно хрупок, и края его могут быть чрезвычайно острыми.

Внутри моего замка – бесчисленные комнаты. Некоторые обшиты местным благоуханным деревом, обиты шкурами и устланы пушистыми коврами, некоторые оставлены голыми и черными – церемониальные залы, где темные отражения проникают сквозь стеклянные стены, а шаги звенят по стеклянному полу. В самом центре замка стоит обсидиановая башня с куполом, закованная в сталь. Под куполом находится одна-единственная зала.

Я приказала построить замок вместо старого и обшарпанного здания, перенести Нечто в залу башни.

Именно тут проходит состязание.

Мои апартаменты расположены у основания башни. Этот выбор тоже не случаен: никто не может родиться заново, минуя меня.

Когда Альта-к-Нар, моя апостол-ученый, пришла ко мне со своим докладом, я завтракала в постели плодами сливочного дерева, сырой рыбой и крепким черным кофе, а подле меня лениво и нахально растянулся Хар Дориан.

Она стояла в ногах моего ложа, согбенная болезнями, с вечной гримасой отвращения на длинном лице, под кожей вздувшиеся черви-вены, и непривычно тихим голосом бубнила о том, что откопала в прошлом Клерономаса.

– Его полное имя Иоахим Шарль Клерономас. Он родился на Новой Александрии, колонии первого поколения всего в семидесяти световых годах от Старой Земли. Сведения о его рождении, детстве и отрочестве отрывочны и противоречивы. В наиболее распространенных легендах говорится, что его мать была офицером боевого корабля 13-го Флота, которым командовал Стивен Кобальт Нордстар. Клерономас встречался с нею всего дважды. Его выносила приемная мать и вырастил отец, младший ученый библиотеки на Новой Александрии. На мой взгляд, это слишком исчерпывающе объясняет, почему в Клерономасе объединились традиции воинов и ученых, а потому достоверность истории весьма сомнительна.

Более достоверны сведения о более позднем периоде. В юном возрасте он пошел в армию, успел в последние дни Тысячелетней войны. Сначала служил на 17-м Флоте системотехником на рейдере класса «пронзительный», отличился в космическом бою у Эльдорадо и Артурия и в рейде на Хранг Друун, после чего был произведен в кадеты и начал офицерскую подготовку. К тому времени как 17-й Флот перевели со старой базы на Фенрисе в столицу небольшого сектора Авалон, Клерономас еще несколько раз отличился и дослужился до второго помощника капитана корабля-охотника «Ганнибал». Но во время рейда на Хруун Четырнадцатый оборонявшиеся хранги нанесли «Ганнибалу» сильные повреждения, и корабль в конце концов пришлось бросить. Подбитый противником рейдер, спасший команду, упал на планету, и все, кто был на борту, погибли. Уцелел только Клерономас. Другой рейдер подобрал его, но Клерономас был едва жив и так ужасно изуродован, что его тотчас запихнули в криостат и доставили на базу. Но ресурсы Авалона были ограничены, а потребности велики, так что до раненого руки дошли не сразу. Он пробыл в заморозке много лет.

Тем временем все приходило в упадок. Вообще-то упадок продолжался всю его жизнь, правда, связь в прежней Федеративной Империи была столь неразвита, что об упадке никто толком не знал. Но всего за десять лет произошло восстание на Торе, полный разгром 15-го Флота и попытка Старой Земли отстранить Стивена Кобальта Нордстара от командования 13-м Флотом, что неизбежно привело к отделению Ньюхолма и большинства других колоний первого поколения, уничтожению Нордстаром Веллингтона, гражданской войне, суверенитету колоний, потере планет, четвертой волне освоения, возникновению легенды об адском флоте и в конце концов к блокаде Старой Земли и прекращению коммерческих полетов на время жизни целого поколения. А то и дольше, гораздо дольше, во всяком случае, на некоторых из отдаленных планет, которые скатились едва ли не к варварству, или на них развились странные культуры.