Сергей Вольнов - Рабы свободы

– Понятно. Впрочем, конечно же, вы можете распоряжаться боевыми трофеями по собственному усмотрению. Хоть себе оставлять, хоть отдавать… спутнице в качестве женского украшения. Вольному, как говорится, воля, а спасённому… э-э, свобода.

– Когда это я трофеи отдавал? Какие? – вновь был вынужден изумиться Эмберг. – Не помню тако…

В зале появились Эли и Юный Друг. Сказать, что Эли была взволнована, – значит, ничего не сказать. Она была «на взводе» и вот-вот могла взорваться.

Всё в порядке, милая, – быстро сказал Макс Отто. – Не волнуйся, это… э-э, не враги.

Здравствуйте, Ва… Эллен. Как вы себя чувствуете? – осведомился Безымянный, споткнувшись на имени. «С именами у них здесь сложные взаимоотношения, это точно, – подумал Макс Отто. – Или путают, или не имеют вовсе, или скрывают. Конспирация сплошная, блин».

– Странно… Но не плохо. Кажется.

– Ничего. Это скоро пройдёт. Очень важно… заставить себя поесть.

– У меня такое чувство, что кусок в рот вряд ли полезет.

– Это только сначала. Потом легче. Организм адаптируется.

Юный Друг принёс тарелки с кашей, похожей на гречневую, и повторил кофе. Еда аппетитно пахла, ну а кофе, как ни странно для «полевых» условий, был действительно настоящим, повторно убедился Макс Отто.

Действительно адаптируется… – сказала Эли после десятой ложки. – Даже вкусно.

Мы по этой части давно уже ветераны. Чего только не приходилось… едать. Кстати, не забудьте передать привет одному из наших общих знакомых.

У нас есть общие знакомые? И кто же?

Вам он… известен под именем Лукас Стефан Камерон.

Дядя Кам?! Так он один из ва…

– Ну что вы, – покачал головой Безымянный. – Он один из… наблюдателей. Но оставим эту тему. Ответы на эти вопросы вам предстоит искать самостоятельно.

– Вы не можете или не хотите говорить?

– Что-то среднее. Предвзятая или искажённая правда бывает намного опаснее откровенной лжи.

– Согласен.

Вот и… славно.

И всё же… э-э, хотелось бы принять участие. Вы должны меня понимать…

Чисто по-человечески я вас прекрасно понимаю, но – приказ есть приказ. В отличие от вас… я не вполне волен распоряжаться собой.

Мало похоже, что я действительно волен.

Ну, субъективное и объективное восприятия… крайне редко совмещаются. Разве что их искусственно… э-э, усреднить.

На этот раз речь Безымянного тормозила так же часто, как у Юного Друга. Словно дистанционный суфлёр находился настолько далеко, что даже его более сильный, чем у парнишки, «приёмник» с трудом подсказки улавливал.

Макс, он кто? – спросила Эли, отправляя в рот последнюю ложку каши. Эмберг к своей порции так и не притронулся. Зато кофе выпил жадно.

Это… – Макс Отто запнулся, в поиске формулировки. – Я могу сказать, что вы с самого начала нас опекали? – спросил Безымянного.

В какой-то степени да.

Но почему?

Это мне неизвестно. Мне приказали, я выполнял.

Вам не кажется, что вы слишком многого не знаете?

И знать не хочу. Так удобней.

Удобней?

Не нужно никому врать, да и тайн я никаких не сболтну, если что… А теперь, люди добрые, я вынужден покинуть вашу милую компанию. Труба… зовёт. Да и вам пора.

Интересно, где в этом подвале размещаются аквариумы?.. – задумчиво сказал Макс Отто.

Это не единственный способ… перемещения. Есть более компактные.

До свидания?.. – Эмберг задержался на пороге. Интонацию постарался сделать выразительно вопросительной.

До свидания, – подтвердил Безымянный. – В Дороге не прощаются… Встретимся… Кажется.

Макс Отто улыбнулся, оценив иронию, и поспешил за Эли, которая уходила всё дальше по коридору, вслед за Юным Другом.

Пройдя по мрачному сырому тоннелю, они очутились в обширной, но очень низкой зале. До потолка можно было достать рукой, а дальние стены терялись во мраке. Света свечей хватало только на то, чтобы осветить «пятачок» у двустворчатого входа. Что там во тьме таилось, можно было только гадать. И от соседства неизвестности по спинам невольно продирал ознобный морозец.

В нескольких шагах от щели между приотворёнными створками дверей, прямо на полу, был нарисован чёрный квадрат примерно метр на метр. Начертан небрежно, кривовато, наспех, чуть ли не углём.

Казалось бы. Но тем-то и отличается шедевр от ремесленнических копий эпигонов, что в нём сокрыта таинственная энергетика ОЗАРЕНИЯ, гениальная творческая импровизация, этак «походя», как бы невзначай создающая в единственном экземпляре нечто неповторимое, от плагиата изначально за-щищённое.

Взгляд тотчас прикипал к квадратной «окружности», и почему-то начинало мерещиться, что там, внутри черты, мелькают некие тени, цветные пятна, яркие блики. Словно никакой это не рисунок на полу, а ЛЮК, сквозь который, разомкнув мембрану, можно проникнуть в другое мироздание… заветная нарисованная дверца, ведущая в пресловутый Лучший Мир… По меньшей мере затянутое полупрозрачной занавесью окно, в которое можно разглядеть иную реальность.

Необходимо встать внутри тетраграммы… закрыть глаза, чётко представить… вообразить, куда… хотите попасть, и очень-очень захотеть оказаться в образе места, что предстанет перед внутренним взором. Затем открыть глаза и обозреть… внешнюю среду.

И всё? Так просто?!

Ну, можете спеть или сплясать… если вам так хочется. Счастливого пути.

Это у него юмор такой, – сообщил Макс Отто СПУТНИЦЕ.

А если мы представим разные места? – спросила озабоченно Эли. – Нас разбросает и мы… не будем ВМЕСТЕ?

Это уже ваши… проблемы. Хотите быть вместе – представьте одно и то же место.

А вдруг не получится?!

Значит, вам не стоит находиться вместе… В МЕСТЕ. Человек, не способный смотреть с другим человеком в одном направлении, вряд ли нуждается в его постоянном обществе.

Везёт же мне, эх-х, – вздохнула Эли. – Что ни мужчина, то философ попадается.

Куда? – спросил её Макс Отто.

Туда, где всё начиналось. Ты помнишь, где наши взгляды впервые встретились?

Ещё бы мне не помнить. Согласен… Любимая, – впервые произнёс он СЛОВО.

И я не забыла… Вот это проверочка чувств, ничего не скажешь.

Жизнь – вообще сплошная проверка на вшивость. Нескончаемая вереница выборов… а синоним выбора – решение.

И любое из них может оказаться роковым. Пойдём… Любимый, – впервые произнесла это СЛОВО она. – ТАМ продолжим диалог о высоких материях. Мне уже начинает нравиться это заумное занятие.

– А то! Есть же с кем обменяться впечатлениями о жизни. Они взялись за руки, хором сказали Юному Другу: «Пока пока-а!», – вступили в очерченный на грязном полу чёрный квадрат и закрыли глаза.

Пункт двадцать четвертый