Галина Бахмайер - Отпуск в тридевятом царстве

— Я ведь говорил и Дувардеку, и вашему величеству, что посылать вдогонку солдат не имеет смысла, — осторожно напомнил Риймонс. — Олквин все равно уже не жилец. И его спаситель, скорее всего, тоже.

Альберонт вмиг насторожился.

— Что ты с ними сделал?

Колдун ответил не сразу. Он подошел к окну и прищурил единственный глаз, словно пытаясь разглядеть им вдали убегающего пленника и неуловимого убийцу.

— Капитан сейчас очень слаб, и с каждым часом будет слабеть все больше, — тихо проговорил он. — Но с ним — неутомимый и исключительно целеустремленный спутник. Так что все будет в порядке.

— Лазутчик перерезал половину стражи и загубил мою лучшую охотничью свору! — гневно процедил Альберонт. — А тебя радует, что он ушел безнаказанным?

— Они несомненно доберутся до Норвунда, — будто и не слыша, неторопливо рассуждал Риймонс. — Обязательно доберутся, даже если капитана придется тащить всю дорогу. Но скорее всего, за холмами их встретит кто-нибудь из пограничной заставы и поможет.

Король раздраженно встал и направился к выходу. Голос колдуна остановил его уже в дверях.

— Я отпустил Олквина не просто так, — с усмешкой произнес Риймонс. — Сейчас он несет в Норвунд… подарочек.

Альберонт медленно вернулся и поравнялся с колдуном, недоверчиво заглядывая ему в лицо.

— Что еще за подарочек?

Риймонс торжествующе посмотрел на него и медленно поклонился. В его единственном глазе вспыхнула такая дьявольская радость, что король внутренне содрогнулся и отшатнулся, как от зашипевшей змеи.

Глава 29

Внезапно окунувшись по грудь в холодную воду, Бенвор в очередной раз словно вынырнул из мутного дурмана. В этом состоянии он уже не один час кое-как умудрялся механически переставлять ноги, едва ли не на каждом шагу спотыкаясь о корни деревьев и всем весом наваливаясь на Джелайну. Та тяжело дышала, все чаще делала остановки и, изредка тихо всхлипывая, что-то вполголоса бормотала. Олквин не узнавал там ни одного английского слова из добрых трех сотен, прилежно выученных им за последние два месяца. Правда, он-то учился только приличным словам, теперь же явно был не тот случай.

Они перебрались вброд через речушку с топким дном. Капитан только сейчас заметил, что на нем нет сапог, а когда Джелайна успела их снять — он не помнил. Плохо. Странные провалы в сознании стали постепенно сливаться в одно сплошное зыбкое марево. Даже ледяная купель отрезвила его совсем ненадолго. Останавливаться, разводить костер и обсушиваться женщина на этот раз не стала, ограничившись лишь тем, что выжала одежду. Очевидно, опасаясь, что их заметят враги с приграничной заставы, Джелайна ускорила темп, волоча Бенвора с исступлением раненого зверя, последним рывком уходящего от охотников в родную чащу.

Местность круто поднималась. Выдохшись, женщина хлестко надавала Олквину по щекам, приводя его в чувство, и заставила самого вслепую карабкаться на холм — сил тащить его вверх одной у нее уже не было, разве что подталкивать. Последние шаги оба одолевали чуть ли не ползком. После короткой передышки на перевале — Бенвору казалось, что он едва успел закрыть глаза — Джелайна растолкала его и потащила дальше. Идти вниз было куда легче. В одном месте они даже съехали по сухой траве на огромной разлапистой ветке, вспахивая остро пахнущие грибами пласты опавших листьев.

— Теперь, наверное, уже можно выйти на дорогу, — неуверенно произнесла Джелайна. Да, вряд ли бы их стали преследовать за холмами. Сюда враги не рисковали соваться.

Ощутив под ногами ровную утоптанную землю вместо рыхлого лесного дерна, беглецы смогли прибавить шагу. Бенвор споткнулся, когда Джелайна снова испуганно толкнула его к деревьям. Но она тут же тихо вскрикнула и рванулась вперед. Олквин услышал стук копыт, знакомые голоса, и вскоре их окружили всадники.

— Живой… живой… — словно не веря, то и дело повторял Уилкас. — Давай его на лошадь.

Бенвора закинули в седло и крепко привязали.

— Где Ланайон? — едва выговорил он.

— Он уже дома, — укутывая капитана теплым плащом, торопливо ответил Хоркан. — Правда, простыл, кажется, пока шел мокрый через лес. Ну, да ничего, его теперь есть кому выхаживать. Ты-то как? Избивали, что ль?

— Его отравили, — тихо сказала Джелайна. Друзья разом притихли.

— В Норвунд никак нельзя, и на заставы тоже, — обеспокоенно заметил Воллан. — Господина барона довезли тайком, да и то теперь не знаем, что с ним будет.

— Значит, в Сентин, — коротко распорядилась женщина и добавила: — Где бы лекаря хорошего взять? Такого, чтобы в ядах разбирался.

— Танбик! — воскликнул Тиви. — Тут до Локо всего ничего.

— Давай за ним, скорее! — подхватила Джелайна.

Хоркан поспешно ускакал в сторону форта, а маленькая процессия двинулась к Сентину. Бенвора болтало в стороны в неудобном старом седле, ремни врезались в тело, но он был рад хоть такому отдыху. Пришел в себя только когда его снимали с лошади.

— Несите в дом, — узнал Олквин голос Танбика. Знахарь на ходу вполголоса расспрашивал Джелайну, кто и чем мог отравить капитана. Охающая Даина помогла переодеться в чистую сухую одежду, и Бенвор снова впал в забытье.

Сколько времени прошло потом — он не помнил. Несколько часов, а может, и дней. Начался сильный жар, выламывало все кости и почему-то невыносимо болели подмышки, особенно с левой стороны. Юноша метался, не находя себе места — любое положение причиняло сильную боль. Сквозь монотонный шум в голове он слышал, как Джелайна пытается его успокоить. Знакомый голос отчасти помогал справиться с горячим липким туманом. Иногда холодная влажная губка касалась его лица, немного освежая. Бенвора пытались поить какими-то горьковатыми настоями, но юношу немедленно выворачивало от всего, даже от лишнего глотка воды. А жажда была неимоверной. В конце концов Джелайна стала давать ему воду лишь по каплям.

Вскоре боль поселилась всюду, в каждой складочке тела. Едва ворочая сухим непослушным языком, Бенвор невнятно бранил любого, кто пытался пошевелить его. Наклонившись к самому лицу, Джелайна настойчиво уговаривала его, а на что — он никак не мог понять. С детства почти ничем не хворавший, ни разу серьезно не раненый в бою, теперь он просто сходил с ума. Все, чего ему хотелось — чтобы никто не трогал, не двигал, и прекратилась, наконец, эта проклятая боль!

Но сегодня покоя не было. Строго прикрикнув, Джелайна подняла ему руки и стала снимать рубашку, намереваясь, видимо, обтереть его губкой. И тут же она вскрикнула снова, но уже по-другому — со страхом.