Филип Фармер - Одиссея Грина

Затем он заметил, что толчки и удары прекратились, вращение стало ровным и плавным, будто они летели по воздуху.

Он повернул голову и открыл глаза, чтобы посмотреть вдоль туннеля и увидеть, что творится снаружи. Сначала он не видел ничего, кроме пыли; глаза болели и слезились. Затем пыль унесло порывом ветра, подувшего непонятно откуда. И тут он увидел серо-коричневые облака; они почему-то кружились.

Было очень трудно сообразить, что происходит, так все было неожиданно и необычно.

Наконец он понял… Теперь он знал, почему их движение было таким ровным, словно по воздуху. Это было потому, что они действительно были в воздухе.

На какое-то мгновение в облаках образовался просвет, и Калл увидел землю. Точнее, просто поверхность сферы, образующей стены мира, границу между ним и межзвездным пространством. Эти стены теперь были очищены от песка, от скал и даже от туннелей. Теперь все покрывало было снято, его унесло в атмосферу, как и их самих.

Какой-то непонятной титанической силой сфера раскручивалась все быстрее и быстрее. И вдруг она начала останавливаться. Так же неожиданно и так же быстро, возможно, даже навсегда. Все, что было на поверхности — камни, живые существа и дома, в которых они жили, — все это было содрано со стен Ада.

Содрано и пущено в полет. И если предположение Калла оправдается, они уже никогда не упадут обратно на поверхность. Если сфера прекратит вращаться и центробежная сила, которую они принимали за гравитацию, исчезнет, все эти бесчисленные предметы так и останутся в воздухе.

Они так и будут лететь, пока не столкнутся с другим объектом и, согласно второму закону Ньютона, не полетят в другом направлении, увеличив или уменьшив скорость; все это будет зависеть от векторов скоростей столкнувшихся предметов.

Со временем они будут замедлять свое движение — ведь трение о воздух будет тормозить цилиндр. Но Калл сомневался, что этого будет достаточно. Двигаясь по прямой, цилиндр обязательно врежется в сферу, и тогда все они разобьются.

Кое-как он сообразил, что задолго до столкновения они будут мертвы. Уже сейчас вращение не дает крови поступать в голову и другие наружные части тела, вся кровь собирается во внутренних органах. Он терял сознание. Вскоре он упадет в обморок, потом его мозг, лишенный кислорода, умрет, он перестанет дышать, он…

Джек Калл пришел в себя и сразу понял, что, по крайней мере пока, они спасены. Цилиндр прекратил вращаться. Калл лежал на дне цилиндра, Филлис — на нем, а ноги Федора касались его головы. Веки Филлис дрогнули, она уставилась на него.

— Что случилось? — слабо и неуверенно спросила она.

Горло у нее, как и у него, было пересохшим и горело от песка.

— Что-то остановило наше вращение, — ответил он.

В цилиндре потемнело, но причиной этому была не пыль. Коричнево-серые хлопья желеобразного вещества приближались к ним с обоих сторон. Калл не знал, что это такое. Но когда вещество приблизилось настолько близко, что он мог дотронуться до него и попробовать на вкус, он узнал его.

— Мы внутри облака из манны, — сказал он. — Мы столкнулись с облаком из манны, которое только что начало формироваться. Оно еще довольно мягкое, поэтому мы и остановились плавно. — Он горько усмехнулся. — Теперь нам стоит беспокоиться только о том, чтобы не задохнуться в этой гуще. — Может быть, мы сможем выесть себе путь наружу? — сказал Федор.

Джек Калл захохотал. На него напал безудержный смех. Филлис села и дала ему пощечину. Результат пощечины был неожиданным, даже пугающим. Как только ее рука соприкоснулась с его щекой, она поднялась в воздух, перевернулась и ударилась о противоположную стену. Она отлетела от стенки, отчаянно пытаясь остановиться, но только кувыркалась в воздухе.

Калл был удивлен не менее ее, хотя мог бы догадаться, что произойдет. Сила удара оторвала его от дна и заставила полететь в противоположном от Филлис направлении. Он медленно плыл, пока не соприкоснулся с манной у конца трубы. Тут он смог развернуться.

— Мы в невесомости, — сказал Калл. — Федор, двигайся очень медленно и осторожно. Филлис, перестань дергаться, а то хуже будет! Кстати, спасибо тебе за пощечину, ты вывела меня из истерики.

Калл поморщился от боли в затекших мышцах, на затылке набухала здоровенная шишка. Он чувствовал себя так, будто на голову ему наступил слон.

К этому времени манна плотно закупорила оба конца трубы. Уплотнение этой массы толкнуло Филлис и Калла к центру трубы, неся перед собой. Его руки погрузились в желеобразную массу, хлопья манны летали у него перед лицом и через плечи. Ему оставалось только оттолкнуться от теплой влажной массы и полететь в центр трубы.

Федор, позабыв предупреждение Калла, резко дернулся, чтобы поймать его. В результате он подскочил, ударился головой о потолок, взвыл от боли и неожиданности и следом за Каллом полетел в сторону Филлис.

После непродолжительных экспериментов все трое научились контролировать скорость и направление своих перемещений; для этого все следовало делать очень осторожно и медленно. К счастью, труба была всего лишь двенадцати футов в диаметре, и они могли без особых усилий перелетать от одного края к другому. Если же кто-то зависал на середине и не мог достать до стены, другой мог оттолкнуться от одной стены и, столкнувшись с зависшим, вместе с ним долететь до противоположной.

— Мы можем только надеяться, что манна прекратит прибывать, — сказал Калл. — Кто бы мог подумать, что у нас манны будет больше, чем мы сможем съесть, или что у нас ее будет столько, что она задушит нас?

— Может, мы все же сможем прорыть путь наружу? — опять предложил Федор. — Мы можем задержать дыхание, пока не прорвемся. Даже если мы погибнем при этой попытке, все же это лучше, чем сидеть и ждать смерти от удушья.

— Ты что, не понимаешь? — возразил Калл. — Ну, допустим, мы прокопаем облако насквозь. И тогда — одно неосторожное движение, и ты вылетишь из трубы. И что потом? Мы повиснем в середине сферы радиусом в несколько тысяч миль.

Филлис передернуло, как от холода, хотя в трубе было жарко.

— Я бы не хотела летать в воздухе, — сказала она, — в таком положении я буду абсолютно беспомощной. Да я просто сойду с ума, когда земля будет далеко внизу подо мной. Я все время буду думать, будто я падаю. А я совершенно не хочу все время падать. Нет, я остаюсь здесь. По крайней мере, эта труба — что-то прочное, своего рода дом.

— Кажется, манна прекратила прибывать, — заметил Федор. — Может, это и хорошо, что мы не поддались панике и не начали прокапывать себе выход. Иногда полезно просто посидеть и подумать, а проблема тем временем решится сама собой.