Александр Казанцев - Возвращение в грядущее (Фантастические романы с иллюстрациями)

Встревоженный О Джугий, выполняя долг хозяина, провожал высокого гостя, понимая, что вызвал гнев владыки, но не желая поступиться ни своей честью, ни взглядами.

В этот час темное снежное облако заполнило высокогорный двор замка колючим туманом, плиты под ногами побелели, кучер зажег в святиканской карете фонари.

Папий раздраженно сел в карету, не опершись на протянутую руку О Джугия. Кони рванули, карета качнулась на рессорах и двинулась, всадники охраны поскакали ей вслед.

Заметив среди черных ряс алую мантию Кашония, О Джугий подошел к нему.

— Рад предоставить вам гостеприимство, ваша святость, — произнес он.

— Я здесь не в гостях, ваша доблесть, а служу Святому Увещеванию, будучи высшинским прокуратием этой Святой Службы.

— Кого же вы намереваетесь увещевать, хотел бы спросить?

— Вашу супругу, несравненную Лореллею, ваша доблесть, — смиренно ответил Кашоний.

О Джугий не поверил ушам. Он мысленно представил себе этого Кашония, лисьими шажками семенящего за шлейфом Лореллеи.

— В чем вы собираетесь увещевать мою жену? — еле выговорил О Джугий.

— Признаться в колдовстве и общении с самим Сатаной, — елейно произнес Кашоний.

— Да как вы осмеливаетесь вести себя так в моем замке? — вспылил великан.

— По велению Всевышнего, ваша доблесть, получившего в руки вещественное доказательство колдовства прекрасной адхимички, — смиренно произнес Кашоний.

— Где? Где она? — в ярости закричал Горный рыцарь.

— Неподалеку от своей адской кухни, ваша доблесть, там нашлась весьма укромная каморка.

— Прежняя камера пыток! Негодяи! У нее же ребенок!

— Разлука с ним — одно из средств увещевания, подсказанное нам, слугам его, самим Всевышним в лице Великопастыря всех времен и народов.

— Сейчас же освободите ее! Я требую. А ребенка тотчас доставьте мне.

— Если бы я, ничтожный, мог противостоять воле Всевышнего, то с радостью выполнил бы ваше или несравненной супруги вашей желание. Но, увы, я лишь посох или плеть в руках Великопастыря. Ребенок останется на надежном попечении слуг СС увещевания, которые, уверяю вас, беседовать с ним не будут.

— Негодяй! Ты еще осмеливаешься издеваться надо мной и пытать мою жену разлукой с сыном! Тотчас освободи ее, или я разрублю тебя на части и выброшу их в пропасть хищникам в усладу!

— Ваша доблесть, сердцем своим понимаю вас, — вкрадчиво заговорил Кашоний. — Право, не стоит рубить меня, поскольку под алой мантией у меня доспехи. Зачем тупить меч, который вы готовы выхватить из ножен? Лучше послушайте совет отца церкви, недавно испытавшего всю горечь ваших чувств. Догоните карету Великопастыря всех времен и народов и сообщите ему о своем согласии выполнить его поручение. Тогда и мы, смиренные слуги СС увещевания, не проявим настойчивости. Ведь мы тоже люди, душевно вам сочувствующие. Скачите с миром, доблестный рыцарь, — и он поднял руку для благословения.

— Коня! Коня мне! — глухим басом крикнул Горный рыцарь.

Кашоний задумчиво разглядывал свежие следы копыт на уже растаявшем снегу у ворот, закрытых за ускакавшим всадником. «Конец зимы, а она еще сопротивляется», — вздохнул он.

По самому краю пропасти, без дороги, по головокружительной круче, на привычном к таким спускам коне, из-под ног которого сыпались камни, спешил О Джугий наперерез святиканской карете, петляющей по горной дороге.

Горный рыцарь оказался ниже облаков много раньше, чем из-за поворота появились вороные кони и золоченая карета.

Всадник преградил ей путь.

Подскакавшие было наемники, узнав Горного рыцаря, отъехали в сторону. Кучер остановил восьмерку вороных, из окна кареты выглянул Великопастырь всех времен и народов. Он отнюдь не удивился, зная, как подчинять себе самых строптивых людей, к которым уверенно причислял и своего брата.

О Джугий спешился и подошел к карете.

Папий открыл дверцу и пригласил рыцаря занять место рядом с ним.

— Рад, когда благоразумие торжествует, — без улыбки сказал он вместо приветствия.

— Я вынужден принять твое поручение, но я требую немедленного освобождения Лореллеи.

— У Меня требовать ничего нельзя. Я могу услышать только мольбы.

— Но ты заинтересован в прекращении войны с лютерами?

— Да, на высказанных тебе условиях. Ты вернешься в Горный замок вместе с будущим настоятелем общинного монастыря, прощенным Мною Мартием Лютым, как раз ко времени приезда туда инозвездных, как ты убежден, профессоров. Твоя жена в этом случае достойно встретит их, как хозяйка замка.

— А если Мартий Лютый не приедет? Если он не доверится мне, страшась слуг увещевания с их кострами?

Великопапий пожал плечами.

— Все зависит от тебя, О Джугий. Слишком велика ставка выигрыша, чтобы не добиться его.

— Значит, Лореллея и ее ребенок останутся заложниками?

— Так ведь залог успеха — в верном расчете. И Я искренне желаю успеха тебе.

— У тебя нет совести!

— Что такое совесть? Слабость духа, не больше. Всем живым на Землии управляет страх. Позаботься, чтобы страх победил и в переговорах твоих с Мартием Лютым. Пусть страх этот заставит его покориться на сообщенных тобою условиях. И тот же страх поможет и ему держать в повиновении монахов трудовых общин, которыми надлежит охватить все государства, облачив в одинаковые рясы и королей, и пастухов.

— Но роскошь Святикана останется?

— Конечно, как источник страха, как алтарь поклонения и повиновения.

— Ты освободишь Лореллею?

— Только для встречи Мартия Лютого и инозвездных гостей.

О Джугий, не проронив больше ни слова, выпрыгнул из святиканской кареты, вскочил на подведенного ему коня и уже из седла крикнул:

— Хотел бы я, чтобы Мартий Лютый оказался легковерным глупцом!

И конь его поскакал назад к Горному замку.

Великопапий некоторое время провожал его взглядом, потом дал знак карете двинуться в Святикан.

Только что выпавший снег делал горную дорогу опасной для спуска. В каретные колеса засунули палки, и ободы скользили по свежему снегу, как полозья саней. Спешившиеся наемники придерживали карету, упираясь в снег ботфортами. Вороные кони били копытами и храпели.

Глава вторая

ВОЖДЬ ПРОТЕСТА

Скажу открыто, ненавижу всех богов.

Одинокий, закованный в латы рыцарь на спокойном и сильном коне, оставив позади горные кручи, ехал уже среди пологих предгорий.