Эрик Рассел - Зловещий барьер. Ближайший родственник. Оса

Узнав о столь несомненных достоинствах прибора, Бэрмен обнаглел.

— Здесь использована очень глубокая теория, — добавил он, — базирующаяся на постоянной Трепаччи.

— Понимаю, — кивнул Кассиди, не поняв, разумеется, ни слова. Он снова сел, отметил «птичкой» кор. ес и продолжил: — Т-44. Коммутатор автоматический, на сорок абонентов внутренней связи, один.

— Вот он, сэр.

Бросив беглый взгляд на коммутатор, адмирал вновь уткнулся в опись. Офицеры воспользовались этим мгновением, чтобы отереть вспотевшие лбы.

Победа!

Порядок!

Ха-ха!

Контр-адмирал Кассиди покинул борт крейсера «Торопыга» в прекрасном расположении духа, наговорив напоследок кучу комплиментов. Не прошло и часа, как весь экипаж уже со всех ног мчался в город — наверстывать упущенное. Макноот наслаждался миром неоновых огней по очереди с Грегори. И в течение следующих пяти дней на корабле царили мир и покой.

На шестой день Бэрмен принес в капитанскую каюту радиограмму, положил ее на стол и замер, ожидая реакции Макноота. У начальника радиотехнической службы было лицо праведника, получившего от ангела благую весть о том, что его вскоре должны живым взять на, небо. Макноот взял радиограмму.

«Терра, Штаб флота — Сирипорт, „Торопыге“. Немедленно прибыть на Терру для проведения капитального ремонта и переоборудования. Будет установлена новая модель двигателя. Фельдман, начальник оперативного отдела Сирианского сектора».

— Назад на Терру! — восхитился Макноот. — Капремонт — это ж минимум месяц отпуска. — Он посмотрел на Бэрмена. — Передайте всем вахтенным офицерам, пусть сейчас же отправляются в город и возвращают экипаж на борт. Когда люди узнают в чем дело — сами помчатся сломя голову.

— Есть, сэр! — расплылся в улыбке Бэрмен.

Все продолжали улыбаться и две недели спустя, когда Сирипорт остался далеко позади, а впереди, среди звездной россыпи, Солнце стало уже чуть больше, чем просто яркой звездой. Конечно, оставалось еще одиннадцать недель хорошего хода, но можно было и потерпеть. Домой на Терру! Ура!

Но после того, как однажды вечером Бэрмену открылась вдруг страшная правда, улыбки в капитанской каюте погасли разом. Начальник радиотехнической службы вошел и остановился, кусая губы, в ожидании, пока командир кончит делать запись в корабельном журнале. Наконец Макноот отодвинул от себя журнал, поднял глаза и нахмурился:

— Что случилось? Живот болит?

— Нет, сэр. Я просто думаю.

— Неужели это так больно?

— Я думаю, — похоронным тоном продолжал Бэрмен. — Вот мы возвращаемся на Терру для капитального ремонта. А что это значит? Мы уйдем с корабля, а вместо нас на борт хлынет толпа специалистов — Он бросил на капитана трагический взгляд. — Я говорю: специалистов!

— Разумеется, специалистов, — согласился Макноот. — Нельзя же доверить ремонт и переоборудование компании кретинов!

— Обыкновенному специалисту не по зубам отрегулировать кор. ес. Тут нужен гений.

Макноот резко откинулся на спинку кресла. Довольное выражение исчезло с его лица так стремительно, как будто он скинул маску.

— Боже мой! Вся эта история начисто вылетела у меня из головы. На Терре нам, пожалуй, никого не облапошить своим научным шаманством..

— Не выйдет, сэр, — подтвердил Бэрмен. Вслух он больше ничего не произнес, но весь его облик так и кричал: «Вы запихнули меня в это болото, вам и вытаскивать!» Он ждал, устремив взгляд на погрузившегося в размышления Макноота, потом, не выдержав, напомнил о себе: — Что вы предлагаете, сэр?

Мало-помалу на лице капитана проступила удовлетворенная улыбка.

— Разломайте эту штуковину и спустите осколки в утилизатор.

— Это не решит проблемы, сэр, — возразил Бэрмен. — У нас по-прежнему будет недостача одного кор. еса.

— Ничего подобного. Я составлю донесение о том, что он погиб в результате воздействия стихийных космических сил. — Капитан лихо подмигнул. — Мы ведь сейчас в глубоком космосе, а?

Он взял бланк для радиограмм и, взглянув на облегченно улыбавшегося Бэрмена, принялся писать: «Крейсер „Торопыга“ — Штабу флота на Терре. Пункт описи В-1098, кор. ес, один распался на части под воздействием гравитационных полей при прохождении через поле двойной звезды Гектор Большой — Малый. Материал использован как топливо для реактора. Прошу списать. Макноот, капитан».

Бэрмен отправился в свою рубку и немедленно отослал донесение на Терру. И снова целых два дня на корабле царили веселее и покой. Однако на третий начальник радиотехнической службы вновь появился в капитанской каюте с лицом озабоченным и встревоженным.

— Циркулярная радиограмма, сэр! — объявил он, протягивая бланк Макнооту. Тот прочитал: «Терра, Штаб флота — для передачи во все сектора. Чрезвычайно срочно и важно. С момента получения кораблям предписывается не покидать портов и баз. Кораблям, находящимся в полете, немедленно направиться в ближайшие космические порты и находиться там впредь до дальнейших указаний. Уэллинг, начальник аварийно-спасательной службы.»

— Где-то что-то случилось, — невозмутимо прокомментировал Макноот.

Сопровождаемый Бэрменом, он направился в штурманскую рубку. Сверившись с картами, капитан связался по селектору с Пайком:

— Началась какая-то паника. Полеты запрещены. Нам придется повернуть на Закстедпорт. Это около трех дней пути. Немедленно ложитесь на новый курс: право семнадцать градусов, склонение десять. — Он положил трубку и проворчал: — Вот и рассыпался сказочный месяц на Терре… А Закстед я всегда не переносил — грязная дыра. Люди обозлятся, и я не могу винить их за это.

— Как по-вашему, что могло случиться, сэр? — спросил расстроенный и обеспокоенный Бэрмен.

— Одному Богу ведомо. Последний раз такую циркулярную рассылали семь лет назад, когда на полпути между Террой и Марсом взорвался «Звездный странник». И пока не закончилось расследование, ни одному кораблю не давали разрешения на взлет. — Макноот задумчиво потер подбородок и продолжал: — А перед тем такую же заваруху устроили, когда разом свихнулась вся команда «Сарбакана». Что бы ни случилось теперь, будьте уверены: дело серьезное.

— Может, началась война?

— С кем? — Макноот пренебрежительно махнул рукой. — Ни одна планета не располагает флотом, способным противостоять нашему. Нет, тут дело скорее всего в технике. Ну да что гадать — скоро все равно узнаем. Нас поставят в известность еще до прибытия на Закстед. Или сразу после.

Их и в самом деле известили. Всего шестью часами позже Бэрмен ворвался в капитанскую каюту с лицом, прямо-таки искаженным от ужаса.

— Что еще стряслось? — спросил Макноот, глядя на него во все глаза.

— Кор. ес, — еле выдавил из себя Бэрмен; руки его дергались, словно он стряхивал с себя невидимых пауков.

— Что «кор. ес»?

— Опечатка в вашем экземпляре ведомости. Надо читать «кор. пес».

— Кор. пес? — только и переспросил Макноот; в его устах это прозвучало, как ругательство.

— Смотрите сами, — Бэрмен шваркнул бланк радиограммы на стол и, хлопнув дверью, опрометью выскочил из капитанской кают Макноот уставился на радиограмму. Она гласила: «Терра, Штаб флота — „Торопыге“. В вашей ведомости под шифром В-1098 значится корабельный пес Горох. Срочно и подробно сообщите, при каких обстоятельствах и каким образом животное распалось на части под воздействием гравитационных полей. Опросите экипаж и сообщите, какие симптомы наблюдались в это время у людей. Чрезвычайно срочно и важно. Уэллинг, начальник аварийно-спасательной службы».

Запершись в каюте, Макноот принялся грызть ногти. Время от времени, скосив глаза, он проверял, много ли осталось до живого мяса, и снова принимался грызть.

Андрей Балабуха

В глазах канатоходца

Бывают писатели, прямо-таки созданные на утеху грядущим исследователям и биографам. За примерами далеко ходить не надо. Возьмем хоть Даниэля Дефо, прекрасно известного всем нам с младых ногтей. Что за судьба! Купец, шпион, политический деятель, журналист, писатель — причем не просто беллетрист, а человек, по сути дела, заложивший основы современной английской прозы-. Хоть роман о нем пиши, хоть классическое литературоведческое исследование — на все материала в избытке. И немудрено, что многие современные писатели, искренне заботясь о благе критиков, лихо измышляют авантюрные биографии, творя о себе прижизненную легенду. Как тут не вспомнить язвительный пассаж из романа Фрица Лейбера «Серебряные яйцеглавы»-. Помните? «Гаспар де ла Нуи мыл посуду в парижских ресторанах, работал стюардом на космическом лайнере, был ассистентом в подпольном абортарии (по заданию криминальной полиции), шофером такси на Монмартре, камердинером виконта, чьи предки участвовали в крестовых походах, лесорубом в сосновых лесах Французской Канады, изучал межпланетное бракоразводное право в Сорбонне, проповедовал гугенотство среди черных марсиан и служил тапером в публичном доме. Принимая мескалин, он мысленно перевоплощался в пятерых знаменитых французских сводников и воссоздал для себя все перипетии их бесславной карьеры. Он провел три года в психиатрической лечебнице, где дважды пытался избить медсестру до смерти. Великолепный аквалангист, он продолжил на Венере бессмертные традиции своего соотечественника капитана Кусто и стал свидетелем подводных оргий венерианских русалок». И это, заметьте, о человеке, чья жизнь была «уж слишком спокойна, слишком животно-безмятежна даже для писателя-профессионала». Каково, а? Впрочем, одно очень точное замечание здесь есть. Бели жизнь писателя-профессионала не будет пусть не слишком, но хотя бы более или менее спокойной, у него попросту не останется времени писать.