Юрий Никитин - Земля наша велика и обильна...

Он слушал внимательно, следил за моим лицом. Я не сомневался, что разговор еще и записывается, чтобы потом, тайком от контролирующих работу ФСБ людей президента проанализировать, проверить на программах, умеющих вроде бы отличить правду от брехни.

– Это вам так сказали?

Я замялся на миг, ответил после паузы:

– Не конкретно этими словами. Но мы умеем многое давать понять, не произнося опасных или даже просто обязывающих слов, не так ли?

Он нехотя кивнул.

– Да, верно. Если придете к власти, как намереваетесь поступить с силовыми структурами?

– Никак, – ответил я. Пояснил: – Мое правительство в идеале должно просуществовать один день. Хотя такого не случится, процесс перехода затянется, я пробуду президентом все это время, однако все закончится тем, что Россия растворится в Штатах. Так зачем же мне что-то менять? Если кто-то захочет продолжать работу по обеспечению безопасности, думаю, он в ней и останется. Смешно полагать, что ФБР вот так сразу возьмется наводить порядок в России. А если кто-то не захочет признавать верховную власть американцев и главенство ЦРУ и ФБР над ФСБ, тот наверняка сумеет за это время утянуть из казны несколько миллиардов долларов, у нас ведь не рубли, а уже доллары, организовать свое дело, чтобы исчезновение границ между Россией и Америкой только подняло бизнес на новую высоту!

Он подумал, посмотрел в окно. Терещенко и второй, что сел в машину одновременно с фээсбэшником, за время разговора не только не проронили ни слова, но даже не шевельнулись, только у Сергея руки двигаются, он вертит баранку, машина проскальзывает в щели, иногда выскакивает на тротуар, фээсбэшник сказал коротко:

– Перед светофором остановишь.

Мне показалось, что красный зажегся чересчур рано, потом вспомнил про эти новомодные переключатели светофоров, в Штатах они стоят пятьсот долларов, а у нас на Митинском рынке – двести рублей, машина послушно остановилась, фээсбэшник сказал коротко:

– До свидания, спасибо за интересную беседу. Не удивляйтесь, с вами хотят поговорить еще министр обороны и министр внутренних дел.

В следующие два дня точно так же ко мне в машину подсел человек, которого я тоже много раз видел на экранах: Иван Ратник, министр внутренних дел.

Если Конецпольский точно соответствовал моему представлению о рыцаре плаща и кинжала, то Ратник меньше всего походил на главу нашего гестапо, или, скажем мягче, главного милиционера: пиквикского сложения, коротконогий, румяный, очень подвижный, в глазах постоянно проскакивают, будто играют в догонялки, оранжевые смешинки. Он выглядел несерьезным, напомнил Сашу Тюпцева, моего одноклассника, такого же толстенького, румяного и вечно хохочущего, в пятом классе он стал мастером спорта по шахматам, в шестом победил в двух олимпиадах по математике, баловался с марихуаной, лазил по водосточной трубе на третий этаж к дочке директора школы, а потом сменил три вуза, нигде дольше одного курса не задерживаясь, а сейчас заправляет нефтяными приисками в Тюмени, купил небольшой островок в Тихом океане для личного пользования и выстроил там, по слухам, обалденный дворец.

– Я всего лишь мальчик на посылках, – предупредил он сразу, хохотнул, добавил: – А завтра с вами хотел бы встретиться министр обороны! Вот ему-то несладко.

– Догадываюсь, – согласился я.

– Вот-вот! Мне намного проще: не допускать слишком уж больших беспорядков, разрешать столкновения болельщиков, в крайнем случае пусть пойдут кавказцев погоняют, пар выпустят…

– Да, – снова согласился я, – у вас задача проще.

Он снова хохотнул, я улыбнулся, налаживаем контакт, просто он хочет показать, что признает меня президентом де-факто, по моему влиянию на события, а я так же улыбкой и мимикой показывал, что принимаю его и оставляю на том же посту, даже могу какой-нибудь пряник добавить, ведь он присягнул мне еще до того как.

На следующий день имел тайную беседу с оставшимся силовиком – министром обороны Горшковым. Темноликий, с вопрошающими строгими глазами, запавшими щеками, над которыми остро торчат вздернутые к глазам скулы, он мне понравился как непохожестью на разжиревших генералов, что с трудом передвигают свои трехсоткилограммовые туши, так и взглядом острых, внимательных глаз, которые то и дело становятся колючими.

– Вот, – сказал я, передавая ему листок бумаги, – здесь наши тезисы. Вам, как военному человеку, лучше меня должно быть понятно, что нужно сделать, чтобы хотя бы замедлить вторжение китайских войск… если решатся пересечь границу.

Он коротко взглянул на бумагу, словно сфотографировал, бросил испытующий взгляд на меня.

– Мы остановить не сможем, – отрубил он. – Армия не в том состоянии.

– Знаю. Но вы в состоянии подготовить аэродромы к при­ему тяжелых транспортных самолетов военно-воздушных сил США. Это процесс долгий, знаю, но, если начнете сейчас, успеете.

Он помолчал, глаза его некоторое время изучали меня, кивнул коротко.

– Это можно.

– И не привлечет внимания, как понимаю.

– Привлечет, но можно дать ложные следы. Надеюсь, мы будем готовиться не зря.

Я ответил коротко и загадочно:

– Мы над этим работаем.

В тот же день пришлось выехать еще раз, тем же макаром встретились с министром МЧС, в руках которого сосредоточена огромная мощь, по сути – собственная армия. Всем им прикрытие обеспечивали фээсбэшники, а еще день спустя со мной восхотели встретиться члены кабинета правительства.

Я вежливо пригласил их в наш офис, они усиленно приглашали меня в Кремль. Я еще вежливее отказался, сейчас это скомпрометировало бы меня больше, чем воровство в особо крупных размерах. Все-таки воровство – в России уже и не воровство, а обыденность, воруют все, только одни много, а другие мало, но мало воруют совсем не потому, что такие уж совестливые, понятно.

Потом переговоры внезапно прекратились, а еще через день Куйбышенко сообщил, что вовремя перехвачены две группы, посланные на мое устранение, а также удалось вовремя убрать снайпера, посланного на крышу значительно удаленного от моего дома. В ФСБ сцепились две группы, одна выполняет приказы президента, другая уже понимает, что прежняя власть неминуемо падет, лучше быть на моей стороне, и всячески старается обеспечить мою безопасность, не забывая мне об этом усиленно напоминать. Одновременно, естественно, идет последний, действительно распоследний передел собственности: генералы ФСБ, МВД и высшие чины военного министерства захватывают государственную собственность в личное владение, все равно американцы приватизируют, ничего государственного не останется, так поможем же штатовцам в этом нелегком деле…