Александр Лукьянов - Черная пешка

-Запомнили, кильки? –прошипел он. –Вот так вы должны заклеивать дыры. Сами. В бою не будет смазливых санитарочек в голубеньких брючках. Но кальмар меня сожри! Отыскался же змеёныш, который понял, что такое штык! Он вырастет в крупного «змея». Быть ему боцманом! А пока – назначаю своим заместителем.

Очнувшись, Хрюк едва приметно оскалился окровавленным щербатым ртом, глаз был прищурен.

К концу второго месяца хищно ухмылялись с прищуром уже все. Всем было начхать на целость рыл, все были выдублены. И теперь, когда боцман Акула начинал выворачивать из вице-матросов душу, те лишь орали: «Я счастлив, брат боцман! Прошу добавки, брат боцман!» Когда Акула рычал: «Ну, теперь, доченьки, - пятьдесят хоровых подтягиваний на турнике. А потом – бегом марш!», по физиономиям пробегала мгновенная ухмылка и коротко суживались глаза.

Акула довольно сопел – учебный экипаж становился независимым. «В морской пехоте великой Островной империи не служат бездушные механизмы. –учил боцман. -В нашей морской пехоте живут убийцы, которых самих не убить, бойцовые псы, не ведающие страха. Это в Чёрном или Жёлтом Поясах есть выбор: делать то – делать сё. Рад, что вы поняли: у нас всё иначе».

Выходных в учебном экипаже не было. Два последних дня недели отличались лишь тем, что не было изматывающих тренировок, вице-матросов водили в баню, они замачивали свои камуфляжные комбинезоны в мыльном порошке, отстирывали и наглаживали. Боцман Акула, стараясь не прихрамывать, расхаживал в отсеке бытового самообслуживания вокруг стола и лениво рассказывал, что ему хочется сделать с вице-матросскими задницами и со щетками для стирки, которые попали в корявые ручонки, растущие из этих задниц. Только всем было на него начхать, все выдубились до хруста.

-Десантник, -наставлял боцман, - это образец аккуратности. Из трупа морского пехотинца кровь должна стекать в маленькие опрятные аккуратные лужицы, чтобы не портить палубу. Вышибленные мозги обязаны оставаться в каске. Форма морпеха должна служить образцом для любого гражданского и даже военного. И еще – от «океанского змея» не должно отвратительно смердеть.

-От «океанского змея» должно восхитительно смердеть. –тихо добавлял Клешнявый. Он пользовался неписаным матросским правом четырехсотлетней выдержки – во время постирушки матросские рты не заперты.

Как раз таким днем большой постирухи был предпоследний день пребывания на острове Ходзе. в Цуки-ко, лагере двухмесячной подготовки будущих рядовых морской пехоты Островной империи…

Акула скомандовал: «Завтра вы превратитесь в морских пехотинцев. Приготовиться к отбою... Отбой!»

Саракш, Лазурная дуга

Борт субмарины "Подруга", Островная империя

03 часа 50 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения

Столовая «Подруги» в промежутках между приёмами пищи служила, как водится, кают-компанией. Понятно, что стены были декорированы глянцевыми плакатами военно-патриотического содержания. Плакаты приходилось долго выдерживать, прежде чем вывесить здесь: едкий запах типографской краски не добавлял ничего приятного в спёртую атмосферу подводной лодки. С плакатов изливались обращения быть бдительным наяву и во сне, жестокосердным к врагам империи, истреблять и порабощать материковых недочеловеков и усердно соблюдать личную гигиену. Напротив места, занятого сейчас Пиявцем, висел самый большой плакат. На нём «…было синее море, из моря выходил, наступив одной ногой на черный берег, оранжевый красавец в незнакомой форме, очень мускулистый и с непропорционально маленькой головой, состоящей наполовину из мощной шеи. В одной руке богатырь сжимал свиток с непонятной надписью, а другой - вонзал в сушу пылающий факел. От пламени факела занимался пожаром какой-то город, в огне корчились гнусного вида уродцы, и еще дюжина уродцев окарачь разбегалась в стороны »[2]. Однако же, вместо того, чтобы посоветоваться с настоящими героями-белофлотцами, живописец, видимо, руководствовался своей фантазией. И в итоге наворотил такого… Особое недовольство у Пиявца вызывали субмарины, изображенные без торпедных люков - зрелище, взывающее к праведному гневу любого моряка. Тем не менее, несмотря на сомнительную достоверность в деталях, плакат продолжал висеть на стенке кают-компании, хоть как-то разнообразя унылую окраску стен.

…Похожие плакаты украшали плац в день выпуска. Тысяча сто семь будущих морских пехотинцев стояли навытяжку на бетонке, подтянутые и загорелые, в наглаженных комбинезонах, начищенных до бликов высоких шнурованных ботинках и новеньких касках. Автоматические карабины «Гуцзи» прижаты к груди.

Они прогрохотали хором старательно выученные наизусть слова присяги и боцманы учебных экипажей, пожав каждому руку, со словами «Благодарю за службу» вручили матросские петлицы, которые предстояло пришить на воротниках вместо вице-матросских белых ленточек. Акула зачитал приказ, согласно которому пять человек из его экипажа (в том числе и Пиявец) награждались дополнительным комплектом парадного обмундирования. Кроме того, боцман приколол ему на грудь значок «Стрелок третьего класса» и объявил благодарность за лучший результат экипажа по стрельбе.

Во время парадного прохождения, гордый и подтянутый Пиявец шёл правым направляющим, неся белый штандарт экипажа.

Фрегат-лейтенант - начальник лагеря подготовки лично запел, а строй тут же подхватил:

-Нам служить пришла охота – цухэй!И морская нам пехота – цухэй!Родная мать!Врагу станет не до смеха – цухэй!Как увидит он морпеха – цухэй!Так сразу удирать!..

После выпускного церемониала новоиспечённые матросы получили конверты с первым жалованием и служебные предписания. Пиявец. Болт, Хрюк и Клешнявый были направлены в Хайцай для пополнения десантных подразделений Семнадцатой флотилии Группы флотов «Ц».

Теперь все получили права военнослужащих: посещать магазины, ходить в увольнения, употреблять (когда разрешено!) спиртное. Особое оживление, кстати, вызвало сообщение Болта, что он видел, как в столовую привезли два дубовых бочонка. Вечером в столовой устроили праздничный ужин. Ели без команды «Приём пищи закончить!» до отвала и очень вкусно. Каждый получил большую кружку тёмного пива. Боцмана Акулу словно подменили. Стоя «вольно» во главе стола и держа покрытую пенной шапкой кружку, он задумчиво и доброжелательно говорил:

-Вот и всё, парни. Вы больше не сопляки, не сосунки. С сегодняшнего дня вы пусть молодые и необстрелянные, но всё же действительные рядовые матросы Белого Флота. Вы – морпехи. Наследники славы древних «белых корсаров». Желаю, чтобы каждый из вас заслужил честь быть принятым в «морские змеи». Я три месяца, девяносто девять дней, втолковывал вам по сто раз на дню три главных правила службы. И, хвала Глубинному богу, вы их усвоили. Но сейчас хотел бы еще разок напоследок повторить их, ребята.