Орсон Кард - Ксеноцид

— Да, странный он избрал способ, чтобы приобрести себе детей.

— Ты не раз вызывала айю из хаоса. Где он взял души для этих двоих?

— А почему ты решил, что он наделил их душами?

— Они умеют ходить. Говорить.

— Тот, по имени Питер, разговаривал с тобой.

— Самый самоуверенный человек, что я когда-либо видел.

— А тебе не показалось странным, что, едва появившись на свет, он уже умеет говорить на языке отцов?

— Не знаю. Его создал Эндер. Наверное, сотворив его, Эндер сразу вложил в него это знание.

— Эндер еще не закончил. Он продолжает формировать их, они меняются от часа к часу. Мы чувствуем образ, присутствующий в нем. Может быть, сам он этого не осознает, но между этими двумя и им самим нет никакой разницы. Ну, может, у каждого свое тело, но они все равно его частички. Что бы они ни делали, что бы ни говорили, за это ответственна айю Эндера, это она действует и говорит через них.

— А он это знает?

— Сомневаемся.

— Ты скажешь ему об этом?

— Если только он спросит.

— А ты думаешь, он спросит?

— Да, но только тогда, когда сам будет знать ответ.

Шел последний день испытания Реколады. Слух об успешном прохождении эксперимента (пока успешном) уже распространился по всему Милагру и, как предполагал Эндер, достиг пеквенинос. Помощник Элы, пеквенинос по имени Прозрачник, добровольно вызвался на роль подопытного. Три дня он жил в той самой изолированной комнатке, где не так давно принес себя в жертву Сеятель. На этот раз, однако, Десколада внутри Прозрачника была убита той самой бактерией, которую он лично помогал разрабатывать. И на этот раз функции, обычно присущие Десколаде, исполнял новый вирус Элы — Реколада. Все шло замечательно. Прозрачник был бодр и весел. Вскоре можно будет объявить, что испытания Реколады успешно завершились.

За час до последнего осмотра Эндер в компании Питера и юной Валентины посетил в тюрьме Грего. В его камере он застал Квару.

— Пеквенинос согласны, — сказал Эндер Кваре. — Они охотно идут на риск. Испытания с Прозрачником прошли успешно, они готовы уничтожить Десколаду и заменить ее Реколадой.

— Не удивительно, — фыркнула Квара.

— А я, признаться, несколько удивлен, — вмешался Питер. — Такое впечатление, что этим свинксам просто не терпится вымереть.

Эндер вздохнул. Несмотря на то что времена, когда он был маленьким напуганным мальчиком, а Питер был старше, больше и сильнее его, остались в далеком прошлом, в душе Эндер так и не смог полюбить подобие своего братца, которое он каким-то образом создал во Вне-мире. Питер стал воплощением детских страхов Эндера, и при мысли, что Питер снова вернулся к нему, Эндером овладевала беспомощная ярость и ненависть.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Грего. — Если пеквенинос не пойдут на это, они по-прежнему будут смертельно опасны для всего человечества, ведь Десколада живет в их генах.

— А, ну да, — ухмыльнулся Питер. — Физик и одновременно гениальный стратег.

— Питер имеет в виду, — вмешался в разговор Эндер, — что, будь он во главе пеквенинос — а он совсем не против этого, — он не отказался бы от Десколады. За такое он бы содрал с человечества солидный откуп.

— Вот уж диво! Похоже, у этого изрядно поизносившегося мальчишки еще осталась капля мозгов, — немедленно отреагировал Питер. — А какой смысл им лишаться единственного оружия, которого так боится человечество? К Лузитании приближается флот, а на борту нескольких его кораблей установлен Молекулярный Дезинтегратор. Почему бы свинксам не запихать Эндрю в его волшебный ковер-самолет и не послать встречать флот? Он бы мигом расставил все по своим местам.

— Да они пристрелят меня как собаку, — ответил Эндер. — А пеквенинос согласны на жертву, потому что это честно и справедливо. Значение этих слов я тебе как-нибудь потом растолкую.

— Мне знакомы эти слова, — огрызнулся Питер. — И я прекрасно знаю, что они означают.

— Неужели? — осведомилась юная Валентина.

К ее голосу Эндер никак не мог привыкнуть — он был таким мягким, нежным, но в то же время в нем чувствовалась сила, поэтому стоило ей только заговорить, как все взгляды немедленно обращались к ней. Эндер напомнил себе, что Валентина всегда обладала таким голосом. Ее невозможно было не слушать, хотя она редко разговаривала на повышенных тонах.

— Честь. Справедливость, — выговорил Питер, словно выплюнул грязные ругательства. — Человек, произносящий такие слова, либо верит в них, либо нет. Если нет, то эти слова означают, что кто-то по его приказу мгновенно всадит мне нож в спину. Если же все-таки он верит, победа останется за мной.

— А теперь давайте-ка я вам объясню, что означают эти слова, — взорвалась Квара. — Они означают, что скоро у пеквенинос и у нас, людей, будет большой повод для радости. Еще бы, ведь мы уничтожим целую разумную расу, которой не существует больше нигде во Вселенной.

— Да ладно тебе, — поморщился Питер.

— Все упорно твердят, что Десколада была создана искусственным путем, — продолжала Квара, — но почему-то никто не хочет задаться мыслью, что, может быть, сначала естественным путем появилась более примитивная, более уязвимая версия Десколады, и уже потом она эволюционировала до настоящего состояния. Да, вполне вероятно, что Десколада была создана, но тогда кто ее создал? И мы убиваем ее, даже не попытавшись вступить с ней в переговоры.

Питер с улыбкой оглядел Квару, потом повернулся к Эндеру.

— Признаться, я удивлен, что эта совесть эпохи — не твоих рук дело, — сказал он. — Как и вы с Вэл, она просто одержима сознанием вечной вины.

Эндер, словно не слыша Питера, попытался ответить Кваре:

— Мы действительно убиваем ее. Но только потому, что не можем больше ждать. Десколада твердо намерена уничтожить нас, и времени на сомнения не осталось. Если действовать, то немедленно.

— Я все понимаю, — кивнула Квара. — Мне просто неприятно выслушивать хвалебные речи пеквенинос о том, как храбро они ведут себя. А между прочим, совершая этот ксеноцид, они спасают свою собственную шкуру.

— Либо мы, либо они, девочка, — сказал Питер. — Либо мы, либо они.

— Ты, наверное, не понимаешь, — грустно проговорил Эндер, — какой позор для меня выслушивать собственные доводы из твоих уст.

Питер расхохотался:

— Эндрю так хочет быть непохожим на меня! Только все это ложь. Он восхищается мной. Он боготворит меня. И боготворил всегда. Как и этот ангелочек, моя милая сестренка.

Питер ткнул Вэл, но она и бровью не повела и даже сделала вид, будто не почувствовала, как его палец уткнулся ей в плечо.

— Он боготворит нас. По его извращенным меркам, она — само совершенство, которого ему никогда не достигнуть. А я — властный гений, далекий идеал бедняжки Эндрю. Вы только подумайте, какая скромность! Все эти годы он носил наши образы в себе.

Юная Вэл взяла Квару за руку.

— Я понимаю тебя, это страшнее всего на свете, — сказала она. — Помогаешь людям, которых любишь, и в то же время прекрасно знаешь, что это — ужасная ошибка.

Квара разрыдалась.

Но сейчас Эндер больше беспокоился не за Квару. Он знал, что ей хватит сил справиться с нравственными противоречиями собственных поступков и остаться в здравом уме. Такое неприятие собственных действий скорее всего смягчит ее, постепенно заставит засомневаться в непогрешимости своих суждений. Постепенно она поймет, что те, кто осмеливается не соглашаться с ней, не так уж не правы. И в конце концов она обретет целостность, научится состраданию и станет более честной, чем была прежде, в годы буйной юности. И, может быть, нежное касание юной Вэл и слова, которыми она описала страдания, терзающие Квару, помогут ей быстрее исцелиться.

Эндера больше беспокоило то неприкрытое восхищение, с которым Грего взирал на Питера. Кто-кто, а уж Грего должен был сразу понять, куда могут завести речи Питера. И тем не менее он буквально преклонялся перед кошмарным творением Эндера. «Надо избавляться от Питера как можно быстрее, — подумал Эндер. — Иначе на Лузитании он быстро приобретет себе еще большую популярность, чем Грего, и распорядится этой популярностью гораздо разумнее, а значит, быть беде».

Эндер не тешил себя надеждой, что Питер с возрастом превратится в настоящего Питера, из которого в свое время вышел сильный и достойный Гегемон. Ведь этот Питер появился не из человеческого чрева, ему были чужды чувства неуверенности и человеческой пытливости. Он представлял собой скорее карикатуру на зло в привлекательном обличье. Видимо, где-то в потайных уголках подсознания Эндера прочно угнездился такой образ. Но здесь удивляться нечему. Люди вот-вот спасут Лузитанию от Десколады, а Эндер уже готовит им новый сюрприз. И в будущем эта новая угроза может обернуться настоящим бедствием.