Николай Соколов - Ариасвати

Как бы то ни было, приходилось искать другой путь. Быть может, этот путь найдется в неисследованной половине грота терявшейся в темноте по ту сторону галереи. Поэтому Андрей Иванович, оставив позади себя узкий карниз, приведший его к галерее, отправился дальше вдоль стены грота по берегу озера, усыпанному в этом месте белым песком. Этот белый песок, резко выделяясь на темном фоне базальтовых стен грота, болезненно действовал на нервы Грачева, ему казалось, что здесь на всем окружающем лежит глубокий траур.

Но белая полоска песку становилась все уже и уже и наконец совсем прекратилась. Темные воды озера подошли к самой стене грота. Осветив фонарем это место, Грачев заметил что-то вроде грубых ступеней, высеченных в скале. Оказалось, что эти ступени вели к довольно широкому карнизу, пологими уступами поднимавшемуся вверх по стене грота.

Андрей Иванович обрадовался возможности продолжать путь и смело пошел по карнизу. Сначала дорога все поднималась, но, поднявшись на значительную высоту, снова спускалась вниз и затем несколько времени шла почти на одном уровне с озером. Потом карниз зигзагами снова поднялся к своду и, загибаясь вместе со стеною грота, принял, как казалось Андрею Ивановичу, направление параллельное с засыпанной галереей. Это обстоятельство значительно его ободрило. Он был почти уверен, что именно этим путем он доберется до цели своего путешествия. Забыв усталость, с новыми силами он принялся взбираться по карнизу, но через несколько десятков сажен дорога сделалась настолько затруднительной, что в иных местах можно было подвигаться вперед только с большой опасностью. Карниз становился все уже и уже и часто так сильно наклонялся к наружной стороне, что Андрей Иванович, лепясь на страшной высоте, ежеминутно рисковал сорваться в пропасть, черневшую у него под ногами. Не раз приходило ему в голову воротиться назад и поискать другого, более удобного пути, но мысль об Ариасвати снова толкала его вперед и он все шел дальше, плотно прижимаясь к стене грота и порой освещая фонарем бездну, на дне которой чернело подземное озеро. Он сознавал, что один только неверный шаг, малейшее головокружение и он погиб, — и все-таки продолжал свой опасный путь. Но вот стена грота сделала новый поворот, теперь уже перпендикулярно к засыпанной галерее… Быть может, всего несколько минут ходьбы и этот опасный путь выведет на настоящую дорогу… Андрей Иванович торопливо сделал несколько шагов вперед и остановился в отчаянии: он стоял на высоте 200 футов над совершенно отвесным обрывом, а влево от него за поворотом тянулась совершенно гладкая стена, без всяких признаков карниза… Далеко внизу, при тусклом свете фонаря, мрачно блестела черная гладь озера, как полированная поверхность каменного угля, а на ней в виде громадной, несколько запрокинувшейся иглы, поднималась высокая и узкая скала, быть может, обломок стены, обрушившейся в озеро…

Итак, столько труда и опасности — и совершенно напрасно! Нужно было возвращаться обратно, пройти снова тот же долгий и трудный путь, а спускаться было еще труднее, чем подниматься, и пройти только затем, чтобы потом немедленно начать новые поиски!

И вот, едва лепясь на узком карнизе, с трудом передвигая усталые ноги, рискуя ежеминутно сорваться со страшной высоты, Андрей Иванович отправился в обратный путь. Как удалось ему спуститься вниз и сколько времени потратил он на это путешествие, — Андрей Иванович не мог дать себе отчета. Все силы его души были подавлены физическими страданиями страшной усталости и, только повинуясь какой-то непреодолимой силе, непрерывно толкавшей его вперед, он дотащился наконец до галереи и почти без чувств упал около груды осыпавшихся камней.

Он не мог определить потом, сколько времени пробыл он в этом бессознательном состоянии не то сна, не то обморока. Когда он пришел в себя, первое, что привлекло его внимание, был сильный запах серы, наполнявший галерею. Засветив, он заметил, что верхняя часть галереи наполнена чем то вроде синего тумана, который особенно сгущался в одном месте, как будто выходя из широкого отверстия, проделанного в обрушившихся камнях около самого свода. Затем он нашел, что наружный вид осыпи тоже изменился: несколько больших камней, которые раньше были наверху осыпи, — теперь лежали на полу галереи, откатившись довольно далеко в сторону. Андрей Иванович хорошо помнил, что в первое посещение он не видал этих камней внизу, между тем он непременно обратил бы на них внимание, так как они лежали на самом пути.

Не совершился ли в его отсутствие какой-нибудь переворот, быть может, — новый обвал, благодаря которому засыпанный проход сделался теперь доступным? Эта мысль придала Андрею Ивановичу новые силы. Он быстро взобрался на груду камней и под самым сводом галереи действительно нашел отверстие, которого раньше не было. Это отверстие было настолько велико, что в него можно было свободно пробраться ползком. Далее проход становился шире и наконец можно было идти выпрямившись.

Андрей Иванович быстро подвигался вперед, хотя едкий сернистый газ возбуждал в нем беспрестанный кашель и вызывал слезы на глаза. Но это обстоятельство еще более придавало ему бодрости, так как служило новым доказательством в пользу правдивости указаний Амрити.

Дорога скоро пошла под гору, обвал кончился и, спустившись на дно галереи, Андрей Иванович тотчас же увидал на стене грубо высеченный знак:

Не было сомнения: он находился на настоящем пути. Галерея скоро вывела его в обширный грот, свод которого совершенно скрывался под полосою синеватого, сернистого дыма, а короткий и узкий проход, довольно круто спускавшийся вниз, соединял этот грот с небольшой пещерой, составлявшей цель путешествия Андрея Ивановича. Здесь должен был находиться таинственный источник.

XXII. Сфинкс

Но источник, в который Амрити, для своих безжалостных опытов, мог погружать целых молодых животных и даже детей, теперь почти исчез: редкие капли, все еще падавшие со свода пещеры, собирались в ничтожную лужицу и потом жидкой струйкой изливались в расселину, образовавшуюся в каменистом полу пещеры. Зачерпнуть воды в этой лужице не представлялось никакой возможности. После долгих поисков и ухищрений, Андрею Ивановичу удалось поместить свой сосуд в самую расселину таким образом, что вода стала стекать в него тонкой струей, как из желоба или из крана.

Пока сосуд медленно наполнялся водою, Андрей Иванович сел отдохнуть и позавтракать. Перебирая в корзине свои запасы, он вдруг заметил, что из 12 больших восковых свечей у него остается только четыре, не считая находящейся в фонаре и наполовину уже сгоревшей. Это открытие его сильно встревожило. Съестных припасов и вина у него оставалось более, чем нужно. Если бы их даже не достало, можно было бы и поголодать, но остаться без света в этом лабиринте подземных ходов и галерей, это значило быть заживо погребенным. Первое движение Андрея Ивановича, когда ему, пришла эта мысль, было погасить свечу. Сидя в темноте, он прислушивался, как медленно лилась в сосуд вода, и думал: успеет ли он добраться до храма или свечи сгорят раньше? Он старался определить, сколько времени действительно употребил на свое путешествие, не считая своих опасных скитаний над озером и поисков в засыпанной галерее. Но сколько он ни напрягал свою память, определение это ему не давалось. Одно было ясно, что с тех пор, как он отправился в свой подземный путь, прошло значительно более трех суток. Неужели столько же времени ему придется потратить на обратный путь? В таком случае половину пути ему придется идти в темноте, но разве это возможно?