Анатолий Днепров - Твое электронное Я. Сборник научно-фантастических повестей и рассказов

В ответ хохот. Довольный. Мой.

«Поднесено в балаевском стиле, — слышу. — Будет что вспомнить! Разве не наш принцип?» — «Да я не про стиль. Я про существо вопроса». — «Существо, Санек, только начинается. Я прикинул: годовой эффект — шестьсот миллионов рублей. Ты только представь, как будет выглядеть энергетика через десяток лет, если широко двинуть это дело…» — «И не про то я. Я об авторстве». — «А что об авторстве? Не понимаю…» — «А то, что диплом на мое имя выписан». — «А на чье же, Саня? Извини, не доходит». — «Но я же, — кричу, — к этой вязкой извратимости никакого отношения не имею!»

В трубке помолчало, а потом слышу:

«Слушай, свет ты мой зеркальце, ты глубоко вдохни, поди снов пять-шесть посмотри, поостынь, а потом на свежую головку подумай и брякни мне — потолкуем. А тем временем, чтобы я не скучал, скажи, чем у тебя кончилась та история с несимметричными тетралями? Сдыхаю от любопытства. Имей в виду: я этого дня ждал, как Ромео Джульетту под балконом, не столько из-за нас с тобой, сколько из-за тетралей. Так что там?» — «Они макроквантованные оказались, — говорю. — Во вращающемся поле псиквадрат». — «Макроквантованные?! Во-он оно что! А ты по Джонсу-Кэрри пощупать не пробовал?» — «Пробовал, — говорю. — Еще как пробовал. Плотности не хватает». — «Ах, ты ж, золой по пеплу! — слышу. — А если толкнуться в ЦЕРН на «Хлопушку»?» — «Ты что несешь! — вопию. — «Хлопушка» на десять лет вперед по часам с минутами расписана. Кто нас туда пустит?» — «А вот это моя забота, — слышу. — Не печалься, ступай себе с богом. Чекмарев там у тебя?» — «Да. Здесь Чекмарев». — «Слушай, Саня, великая к тебе просьба. Вразуми ты его нашей вещественной дланью, да поувесистей. Век тебе обязан буду. Третий месяц ему талдычу — расширь мне континуум правей горизонта событий, а все как об стенку горох. Без этого — бьюсь-бьюсь — не справляюсь, а одна моделька наклевывается — пальчики оближешь. Одно из двух: или пусть он мне интерфейс реконструирует, или пусть готовится к товарищеским оргвыводам».

— Что? Об что речь? — Чекмарев у меня над пробором шепчет.

А на меня от этих слов таким родным повеяло, таким родным! Вы не поверите, чувствую — сейчас заплачу от нежности.

— Цыть! — говорю. — Сейчас восчувствуешь, — говорю. — «Санек, — говорю, — это я не тебе, это Чекмареву. Санек, — говорю, — как смотришь, если мы в чекмаревские узоры перестанем челом биться, а потолкуем один на один в минимальном коллективе? Скажем, лебедь и щука, а рака выдвинем в президиум, пусть там зимует». «Самое то! — слышу. — Только я ж тебя, попрыгунчика, знаю как облупленного. Наобещаешь, а сам куда-нибудь смоешься, ищи тебя потом, свищи». — «Клянусь Галилеем! — говорю. — Завтра не выйдет, послезавтра тоже, а ужо во вторничек после обеда звони — я вся твоя». — «Сам звони, — слышу. — Но лучше в среду. У меня тут профилактика намечается небольшая. Главное, чтобы ты понял: не один ты на свете, а имеет место тесное балаевское стадо повышенной проходимости. Сечешь?» — «Пока не очень, — отвечаю. — Не вмещаю. Уж ты прости». — «За прощениями ступай к митрополиту, — слышу. — Прощения — это по его части. А нам с тобой приличней бы поупражняться во взаимопонимании на базе обоюдной выгоды и процветания той самой экспериментальной физики, в любви к которой ты, ваша светлость, на каждом столбе расписываешься». — «Так и быть, — говорю. — Возьму пару уроков у Владиславовича, который Аркадий», - говорю. «Этот Тарталья тебя научит! — слышу. — Ты же по этой части безграмотней носорога! Скажи спасибо, что я за тебя поднатаскался, и без моего посредничества в диспуты не встревай. Говорю как самому близкому в мире сапиенсу. Кстати, привет ему передавай, он, поди-ка, тоже там крутится. Общий поклон». Отключился.

Я сижу, тупой-тупой, как синантроп мамонта умявши, слова выдавить не могу. А Пентина компашка плавает на верху блаженства.

— Как посмотрите, дорогой Александр Петрович, если мы отредактируем заключительное коммюнике следующим образом? — приступает Владиславович к победному обволакиванию моей персоны. — Первоначальная чувственная реакция прототипа носила резко отрицательный характер, но по мере убедительного представления фактов смягчилась и склоняется в сторону образования взаимно приемлемой платформы для переговоров.

— Ой, мужики! — отвечаю. — Вы, по-моему, наглейшим образом пользуетесь моей слабостью к эксперименту — это раз. Примите живейшие поздравления от невинно пострадавшего — это два. А в-третьих, дорогой Аркадий Владиславович, некая часть меня, явно лучше вам известная, настойчиво советует не беседовать с вами без ее участия. И остальная часть склонна признать совет весьма разумным. Вопрос об авторстве на открытие «Вязкая извратимость нейтрона» впредь до выяснения всех обстоятельств, считаю, остается открытым. Вас устраивает?

— Более чем, — отвечает мне Пентя. — Более чем, Санчо дорогой ты мой! Я в тебе не ошибся. А представляешь, что было бы, если бы на твоем месте оказался какой-нибудь дондук? Без чувства юмора!

— Ну насчет юмора, — говорю, — вы, по-моему, несколько пережали.

— А мы тут ни при чем, — объясняет Бахметьев. — Понимаете, как бы мы к вам ни приставали, полного портрета для психоцифрового двойника получить все равно не удается. А чем дыры латать прикажете? Собственными домыслами? Вот тогда вы были бы правы, твердя, что имеете дело не с самим собой. Поэтому мы поступили по-другому. На основании снятой с вас базы данных изготовили две матрицы: «Балаев-один» и «Балаев-два» — и поручили им совместно составить модификат «Балаев-три», восполняя недостачу собственными, то есть вашими, а не нашими, представлениями о вас. «Третий модификат» в этом смысле — при полном отсутствии нашего произвола — это некоторым образом тот Александр Петрович Балаев, каким вы хотели бы себя видеть. Это существенная подробность. А потом, когда «Б-один» и «Б-два» выработали драйвер вашего образа, мы влили их в образующийся модификат. Простейший технологический прием, а как действует! Оцените.

Ой, а который час? Уже без двадцати? Я же в совет на защиту опаздываю!.. Доскажу, непременно доскажу. Или лучше вот как сделаем: позвоните вот по этому номеру, мы там с Саней-3 Саню-4 намозговали именно на случай, когда у нас затык по времени. Так как? Запишете номерочек?

Борис Романовский

…АВРААМ, РОДИ ИСААКА…

Сколько анализов проделал, сколько справок собрал, по всем врачам неделю, битую неделю шатался и на тебе! «Это все, голубчик, нужно, но мы начнем сызнова!» — вспомнил Борис Алексеевич слова врача космодрома. «Сызнова», - повторил он и фыркнул.